Рене Кастр - Бомарше

Так кем же я был? Никем, кроме как самим собой, тем, кем я и остался, человеком, который свободен даже в оковах, не унывает среди самых грозных опасностей, умеет устоять при любых грозах, ведет дела одной рукой, а войны — другой, который ленив, как осел, но всегда трудится, отбивается от бесчисленных наветов, но счастлив в душе, который никогда не принадлежал ни к одному клану, ни к литературному, ни к политическому, ни к мистическому, который никому не льстил и потому всеми отвергаем».

Этот панегирик, возможно, наиболее красноречиво раскрывает истинную сущность Бомарше и то, как он сам себя оценивал. Довольно снисходительно относившийся к своим талантам, он, видимо, понимал, что самая большая опасность заключалась для него в том, что он был талантлив почти во всем.

Универсальные способности — это источник вечного искушения, а желание заниматься всем сразу зачастую чревато тем, что ни в одном деле не удается добиться совершенства, при этом специалисты любой области, в которую вторгается подобный гений, всегда презрительно относятся к его деятельности, поскольку он не является в ней профессионалом. А видя успехи, коих он добивается, эти последние, как правило, утешаются тем, что критикуют его за непрофессионализм.

Однако из всего созданного французскими драматургами во второй половине XVIII века до потомков дошли лишь два произведения — пьесы непрофессионала Бомарше.

Из всего того, что он написал для театра и что в массе своей не отличалось особенно высоким уровнем, выделяются, благодаря персонажу Фигаро, во-первых, комедия нравов «Севильский цирюльник», ее по справедливости можно поставить в один ряд с комедиями Мольера, а во-вторых, самое блестящее произведение не только в драматургии XVIII века, но и вообще в истории французского театра — «Женитьба Фигаро». Перемешав в себе черты комедии интриги и комедии характеров, став одновременно предвестницей произведений романтиков и комедий ситуаций Фейдо, эта единственная в своем роде пьеса, по мнению публики, прозвучала похоронным звоном по старому обществу.

Изобилующая меткими выражениями и словечками, сразу же вошедшими в обиходную речь, несмотря на все натяжки, неправдоподобности и длинноты, она до сих пор удивительным образом завоевывает зрителей, и ее одной оказалось достаточно, чтобы непрофессионала сделать одним из величайших французских авторов, писателем, сумевшим связать воедино две эпохи, два мира, два лика Истории. Автор, которому удалось совершить подобное, заслужил признание потомков, а этого-то и не могли простить профессионалы превзошедшему их в мастерстве любителю.

Помимо всего прочего, Бомарше остался в истории с ярлыком эдакого ниспровергателя монархии, чьи театральные пьесы способствовали ее сокрушению. Такое одностороннее восприятие этой личности не соответствует ни исторической правде, ни характеру нашего героя, чья жизнь похожа если не на назидательный трактат, то, во всяком случае, на удивительный приключенческий роман о судьбе парвеню, который любыми способами хотел избежать предначертанной ему по рождению участи и пробиться наверх, к почестям и большим деньгам.

Нелегко было претворить эту программу в жизнь в поделенной на сословия монархической Франции: покупая дворянство, Бомарше заранее обрекал себя на презрение представителей старинных аристократических родов, а сколотив состояние — правда, не такое большое, как все думали, — с помощью коммерческих операций, порой сомнительных по своим методам, на которые он часто возлагал необоснованные надежды, не мог завоевать полного доверия солидных деловых людей, осторожных и расчетливых, и все это потому, что он ни к кому не шел на поклон, а ведь чтобы пробиться при дворе, нужно было стать льстецом и прихвостнем и придерживать свой язык, а не сыпать направо и налево остротами. Насмешка порой ранит больнее шпаги, а поскольку Бомарше не хватало сдержанности, а часто такта и умения вести себя, он не всегда мог вовремя остановиться; многие его остроумные реплики, ставшие расхожими, порождали неприязнь к нему, а не вызывали уважения.

Наделенный живым умом и сноровкой, он добивался удивительных успехов в любой области, будь то механика, литература, музыка, политика. Что касается последнего, то его точка зрения на события в Америке до сих пор кажется единственно правильной, именно она помогла очертить будущее мировой политики. Но Бомарше так и не удалось стать главным действующим лицом этой главы истории, о чем он всегда горько сожалел, поскольку даже без его заме-нательного мемуара «Мир или война», написанного в 1775 году, Франция все равно бы стала оказывать помощь Америке, поставляя мятежникам оружие, так как это входило в политические планы Верженна и Людовика XVI.

Бомарше решил воспользоваться этими монаршими планами, чтобы вернуть себе то огромное состояние, которое потерял из-за смерти Пари-Дюверне и навязанных ему после этой смерти судебных процессов.

Хотя он с завидной легкостью овладел основами профессии арматора, его финансовый крах в этом предприятии наводит на мысль о том, что, занимаясь одновременно множеством разных дел, каждым из них он мог заниматься лишь поверхностно. Но даже с этой оговоркой человек, который в одно и то же время поставлял оружие и снаряжение народу, сражавшемуся по другую сторону Атлантики, направив туда сорок кораблей, издавал собрание сочинений Вольтера, создавал Общество драматургов и писал свою бессмертную «Женитьбу Фигаро», этот человек всегда будет объектом удивления и восхищения для тех, кто станет изучать его жизнь и творчество.

К этим незаурядным талантам следует добавить и его замечательные человеческие качества, именно они объясняют, почему, несмотря на чрезмерную любовь к женскому полу и связанные с ней скандалы, Бомарше — нежный сын, преданный брат, любящий отец и пусть и не самый лучший муж — снискал огромную любовь и беззаветную преданность близких ему людей.

Великодушие было основной чертой его характера, хотя порой из-за его наглых выходок и грубых шуток могло показаться, что ему не хватает доброты: в бой он бросался только ради защиты, а не ради того, чтобы кому-то доставить неприятности, а главное — он умел прощать. Мы видели, как он простил оскорбления Мирабо и грубости герцога де Шона; к этому следует добавить еще один штрих: вернувшись из изгнания и узнав, что после казни мужа, последовавшей через несколько дней после 9 термидора, вдова Гёзман пребывает в нищете, он, не раздумывая, оказал ей материальную помощь, хотя сам находился в весьма стесненных обстоятельствах.

В двух словах квинтэссенцию этой удивительной судьбы можно выразить так: он был, как мы уже говорили в самом начале этой книги, Керубино, который хотел стать Альмавивой, но не смог до конца осуществить свою мечту; по воле судьбы в какой-то момент он превратился в Бридуазона, но Фигаро проглядывал сквозь все его маски, открывая его истинное лицо и истинную натуру. Бомарше, как и его испанский цирюльник, с полным правом мог сказать о себе: