Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

Не хотели втягиваться в демонстрации и сами их повели. Дальше не легче. Факельное шествие по Унтер-ден-Линден. Сколько их, девушек и юношей, женщин и мужчин – 40 или 50 тысяч? Со всех округов ГДР. Отборные активисты из СНМ и СЕПГ. И опять непрерывающееся «Горби, Горби!». Э. Хонеккер стоит на трибуне с окаменевшим лицом. Гостю из Москвы он не рад.

Министр госбезопасности, член политбюро ЦК СЕПГ Э. Мильке, я оказался от него неподалеку, задает риторический вопрос:

– Ну, что вы теперь скажете, товарищ Фалин?

А что, действительно, мне было сказать? Что 41-й годовщины у ГДР не будет или если суждено быть, то совсем в иных обстоятельствах? Не оценит. Отвечаю:

– Есть над чем задуматься.

Понимай как хочешь.

Возвращаемся в Нидершёнхаузен. Горбачев идет с нами в парк.

– Что будем делать? Свыше наших сил заставить людей молчать, но Хонеккер на пределе. Если он не управляет собственным активом, то нетрудно представить, каковы настроения в массах. Чего-то мы недоучли.

Г. Х. Шахназаров и я высказываемся за то, чтобы выдержать программу. Назавтра утром возложение венков в Трептов-парке, парад, беседы с Э. Хонеккером и со всем руководством. Присутствие на приеме можно сократить и улететь домой на один-два часа раньше намеченного. Пребывание советского гостя в Берлине, к которому немцы проявляют уважение, какая-то гарантия того, что недовольство режимом не проявится в агрессивных формах, политические рамки не перехлестнет.

– Выискали спасительную соломинку. Ладно. Завтра что-то прояснится. Должно проясниться.

Возложение венков. В Трептов-парке много молодых немцев. Здесь уже не только возгласы «Горби!», но призывы помочь «освежить» атмосферу в республике.

Сразу после военного парада беседа с Э. Хонеккером. Вместе с ним Г. Миттаг. Нам дается понять – вот доверенный человек первого и его вероятный преемник. Хозяин хмур. Не получается праздника. Он знает, что услышит, и уверен, что гость тоже не ждет ничего нового. Большого смысла во встрече нет, как почти в любом обмене зачерствевшими монологами.

Горбачев тщательно продумал, что и как сказать. Он подобрал добрые слова, оттеняющие значение ГДР в социалистическом содружестве, Европе и мире, а под занавес: «Того, кто опаздывает, наказывает жизнь». Но ГДР – суверенное государство, СЕПГ – независимая партия, и вы сами определитесь, как дальше.

У хозяев никаких вопросов. Да, все наперед ясно.

Э. Хонеккер держится лейтмотива – руководству ГДР виднее, что приемлемо или неприемлемо в республике. Если все считать, то, по его словам, жизненный уровень в ГДР не уступает западногерманскому. Рабочий класс, все трудящиеся, молодежь на стороне политики СЕПГ. Трудности есть, но они привносятся в республику извне. Г. Миттаг согласно кивает, сам в разговор не включается.

Можно переходить в соседний зал, где собрались политические и государственные руководители ГДР. Почти все.

Наш генеральный выпукло и чуть пространнее излагает то, что только что слышал от него Э. Хонеккер. В оптимистическом ключе рассказывает о демократических переменах в Советском Союзе, раскрепощении общественного сознания. Где-то к месту переключается на другую тему, иначе это было бы уже совсем не про нас. ГДР, в описании М. С. Горбачева, также смотрится пристойно. Но вывода не меняет: «Того, кто опаздывает, наказывает жизнь». Минут пятьдесят говорил – складно, убедительно, эмоционально. Горбачев умел собраться и выдать насыщенный текст.

Присутствующие ждут, что будет дальше. Гробовая тишина. Ее прерывает тихий и более высокий против обычного голос Э. Хонеккера. Смотря перед собой, он благодарит гостя за «информацию» о советском опыте. Несколько замечаний о ГДР и припасенное за «Горби» ведро дегтя. Передаю, как запомнил:

– Недавно я побывал в Магнитогорске. Городские власти пригласили меня совершить небольшую экскурсию, посмотреть, чем люди живут. Сам я воздержался от экскурсии, а вот сопровождавшие товарищи съездили. Вернувшись, рассказали, что в магазинах на полках даже соли и спичек нет.

Сказал и окинул взглядом сидевших за столом. «И вот те, кто довел до ручки собственную страну, напрашиваются к нам в учителя». Фраза не произнесена вслух, но ее слышит каждый.

Следующая прогулка в парке Нидершенхаузен. Горбачев подводит итог:

– Готовимся к худшему? Все возможное мы сделали. То, чего от нас ждут, – поддержки Э. Хонеккера с позиции силы – не дождутся.

Мы с Г. Х. Шахназаровым также полагаем, что дни режима, который ассоциируется с Э. Хонеккером, сочтены. Высказываем вместе с тем (наивную) точку зрения, что, в отличие от ПОРП или ВСРП, у СЕПГ есть резерв из функционеров среднего и низшего звена, мыслящих по-современному и хороших организаторов. Если проводы Э. Хонеккера и его команды не затянутся и стихия не захлестнет республику, то политический кризис еще может разрешиться политически.

Дискуссия продолжалась уже в самолете, где мы оказались около 20.00 после холодного прощания с супругами Хонеккер в банкетном зале Дворца республики. Хозяин с облегчением принял предложение не покидать других гостей и не провожать М. С. Горбачева на аэродром. И хорошо, что не поехал провожать. Говорить было бы не о чем. А новый сюжет, подкинутый тем временем жизнью, радости ни одной стороне не доставил бы. Силы безопасности только что разогнали демонстрацию на Александерплац. «Наказание опоздавших» началось.

Меня на выходе из Дворца республики остановил Э. Кренц:

– Ваш сказал все, что должен был сказать. Наш ничего не понял.

– Советский гость сделал и сказал даже больше, чем положено ждать от гостя. Все остальное зависит от вас самих, – заметил я. – Ничего другого заявлено не было, хотя домыслов после возникло предостаточно.

Вы, конечно, приметили, что дважды, если не трижды, я говорил о твердом решении Горбачева: какой бы оборот ни приняло развитие, пока и если оно носит внутренний характер, советские вооруженные силы останутся в стороне. Точку зрения генерального я разделял без оговорок. Причем не находил нужным делать из этого тайны.

30 сентября 1989 г. В. Момпер, тогда правящий бургомистр Берлина (Западного), услышал это от меня четко и внятно – советские войска во внутриполитические события в ГДР вмешиваться не будут. Он затем верно передал мои слова в своей книге. Сие замечание тоже в дар любителям «неточностей».

Э. Хонеккер потерял власть в том же октябре. А 9 ноября безоговорочной, по сути, ликвидацией границ ГДР совершился самороспуск восточногерманского государства. Теперь условия не ставила, а раскатным голосом диктовала Федеративная Республика, и самые жесткие – ее правительство.

Как это могло случиться? На новых руководителей нашло затмение, и они не понимали, во что выльются слова, прочитанные Г. Шабовским на митинге в Берлине, – «граница открыта»?