Юлия Кудрина - Мария Федоровна

Сообщения об арестах и убийствах, в том числе и в Крыму, поступали к императрице Марии Федоровне каждый день. Она находилась в подавленном настроении от постоянного ожидания новых бед и несчастий. 20 июня (3 июля) 1918 года до императрицы доходит очередное страшное сообщение о новом убийстве. «К чаю была Катя Клейнмихель со своей несчастной молодой невесткой. Сердце сжимается при мысли о ее тяжком горе и гнусных подлецах, убивших ее бедного мужа!» 22 июня (5 июля) Мария Федоровна записала в дневнике: «По пути домой навестила Мисси Вяземскую, у которой сейчас находятся ее внуки Васильчиковы. Она несет свое горе с великим смирением и покорностью перед Божием промыслом. Какая страшная история, ведь оба ее сына убиты, стали жертвами революции!» 30 июня ей стало известно, что великий князь Дмитрий Константинович и великая княгиня Татьяна Константиновна высланы сначала в Вятку, а затем в Вологду.

С июня 1918 года писем из Сибири в Крым больше не приходило, хотя до того времени, несмотря на все чинимые препятствия, переписка между членами царской семьи имела место. От Николая II и его дочерей в Крым изредка приходили письма, последние —21 февраля и 14 апреля 1918 года.

Наступил июль 1918 года. 14 июля Мария Федоровна получила письмо от З. С. Толстой, в котором та сообщала «душераздирающие детали жизни моего бедного ангела Ники». «Родителей, — записала Мария Федоровна в дневнике, — оказывается, вывезли из Тобольска, когда маленький Алексей был опасно болен. Неслыханная жестокость! Убийственная!» Императрица не знала всех деталей происходивших событий, когда местные большевистские власти в соответствии с указаниями из центра приняли решение вывезти Николая II из Тобольска.

15 июля Мария Федоровна посетила госпожу Гужон, супругу председателя Московского общества заводчиков и фабрикантов Ю. П. Гужона. Они говорили о ставших достоянием гласности «жутких возмутительных деталях жизни семьи Николая в Тобольске».

16 июля Мария Федоровна ощутила какое-то невероятное напряжение, необъяснимый накал чувств, невыносимую тоску. Ее нервы были на пределе. Она была возбуждена и вместе с тем ощущала бессилие и невероятную физическую усталость.

Как выяснилось много позже, именно в эти дни 16–17 июля велась тщательная тайная подготовка убийства русского православного царя и его семьи, царя, отрекшегося от власти и престола во имя воцарения в России спокойствия и порядка. Но как, оказывается, заблуждался он — император Николай II в те роковые для страны и народа дни!

17 июля Мария Федоровна встала рано. Прошлась по саду, было светло, и дул ветер. Ненадолго к ней заехала дочь Ксения и привезла человека, прибывшего от Ники и передавшего письмо от госпожи Толстой из Одессы. «Он, — записала в дневнике Мария Федоровна, — такой трогательный, рассказывал обо всем, возмущался, как с ними, бедняжками, обращаются. И никто не в силах помочь им или освободить — только Господь Бог! Дом с двух сторон окружен высокими стенами, из-за которых ничего не видно. У них почти совсем нет еды. Правда, им помогают монашки, приносят пять бутылок молока и другие продукты…» Судя по дневниковым записям, Мария Федоровна еще верила, что сын ее жив.

Трагедия в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге развернулась в ночь на 17 июля 1918 года.

Швейцарский гражданин, гувернер и преподаватель французского языка наследника Алексея Пьер (Петр Андреевич) Жильяр[4] напишет в своих воспоминаниях: «Государь и Государыня верили, что умирают мучениками за свою родину, — они умерли мучениками за человечество. Их истинное величие проистекало не от их царственного сана, а от удивительной нравственной высоты, до которой они постепенно поднялись. Они сделались идеальною силой. И в самом своем уничижении они были поразительным проявлением той удивительной ясности души, против которой бессильны всякое насилие и всякая ярость и которая торжествует в самой смерти… <…>

Я хочу, однако, высказать здесь мое глубокое убеждение: невозможно, чтобы те, о которых я говорил, напрасно претерпели свое мученичество. Я не знаю ни того, когда это будет, ни как это произойдет, но, без сомнения, настанет день, когда озверение потонет в им самим вызванном потоке крови, а человечество извлечет из воспоминаний об их страданиях непобедимую силу для нравственного исправления».

21 июля, через четыре дня после убийства, как явствует из докладной записки следователя по особым делам Н. Соколова, по Екатеринбургу были расклеены объявления, извещавшие, что «жена и сын бывшего императора отправлены в надежное место». Одни газеты сообщали об убийстве только царя, другие — всей семьи, третьи — что всю семью удалось спасти.

Документы, находящиеся в настоящее время в руках исследователей, в частности из архива следователя Н. Соколова (в том числе шифрованная телеграмма председателя Исполкома Уральского областного совета А. Г. Белобородова на имя секретаря Совета народных комиссаров Н. П. Горбунова от 17 июля 1918 года, гласившая: «Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации»), свидетельствуют о том, что задолго до убийства царской семьи шла целенаправленная подготовка этого убийства.

18 июля на заседании Совнаркома было заслушано заявление председателя ЦИК Свердлова о казни Николая II по приговору Екатеринбургского совдепа. Ленин, естественно, имел подлинную информацию о гибели всей царской семьи. Дневники Л. Троцкого, протоколы заседаний Совнаркома и Президиума ВЦИК от января — апреля 1918 года позволяют утверждать, что советское правительство думало о проведении открытого суда над Николаем II и давало указание о подготовке необходимых материалов. Троцкий предлагал открытый судебный процесс, который должен был развернуть картину всего царствования (крестьянская, рабочая, национальная, культурная политика, две войны и пр.). Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если бы было осуществимо, но времени может не хватить. Как далее свидетельствует Троцкий, решение о казни царя было принято в июле 1918 года.

«…Казнь царской семьи, — писал в своем дневнике Лев Троцкий, — была нужна не просто для того, чтобы напугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что впереди полная победа или полная гибель».

Решающая роль Ленина в убийстве царской семьи подтверждается и многими его соратниками, в том числе В. Молотовым. «Не будьте наивным, — сказал Молотов Ф. Чуеву, — без Ленина никто на себя не взял бы такое решение».