Юлия Кудрина - Мария Федоровна

В июле принцесса вновь обратилась в министерство иностранных дел Великобритании. Виктория Баттенбергская надеялась, что с помощью европейских королевских домов через нейтральные страны удастся спасти императрицу Александру Федоровну и царских детей, которые, по ее представлениям, были еще живы. На этот раз Форин Оффис предложил принцессе самой обратиться к датскому королевскому дому, кронпринцу Швеции или шведскому послу в Москве. Виктория Баттенбергская направила письмо испанскому королю Альфонсу XIII, который был женат на одной из принцесс Баттенбергских. Письмо аналогичного содержания король Испании получил и от английской королевы Мэри.

Альфонс XIII предпринимал собственные, хотя уже и несколько запоздалые попытки по спасению членов царской семьи. В июле 1918 года в шифрованной телеграмме на имя датского посольства в Петрограде испанской стороной было заявлено, что его королевское величество готов принять в Испании членов царской семьи: вдовствующую императрицу Марию Федоровну и Александру Федоровну с наследником. Испанская сторона просила «найти способ сообщить об ответных предложениях для скорейшего решения вопроса». В донесении испанского посла в Лондоне Мерри дель Валя Эдуардо Дато летом 1918 года говорилось: «Мой дорогой друг и начальник! Обрыв связи во время нашего вчерашнего разговора не позволил довести до Вашего сведения очень важную мысль, связанную с действиями, начатыми Вами в пользу вдовы и детей несчастного Императора России. Мать указанного монарха осталась в руках Советов и, что еще хуже, большевистской солдатни. Три или четыре недели назад я уже телеграфировал Вам, что с февраля не было новостей от этой почтенного возраста принцессы. Не было ли у Вас возможности включить эту высочайшую сеньору в проект переговоров? Она, как Вам известно, сестра королевы Александры, матери короля Георга V, и действия в ее пользу сделали бы более приемлемой для британской королевской семьи и английского народа ту миссию, которая готовится для освобождения императрицы Алекс…»

Согласно дневниковым записям одного из секретарей испанского короля в августе 1918 года «в два часа дня Его Величество Король работал со своим личным секретарем… и разговаривал с государственным министром, который находился в Сан-Себастьяне, о мерах, которые могут быть приняты для спасения Императрицы Российской и ее детей, так же как и других членов Императорской семьи».

В телеграмме, поступившей 9 августа от испанского посла в Норвегии Агуэроса в адрес министра иностранных дел Дании Эрика Скавениуса — двоюродного брата датского посланника в Петрограде Харальда Скавениуса, говорилось, что король Испании провел переговоры как в России, так и за ее пределами с целью «доставить в Испанию Императрицу Марию Федоровну и Александру Федоровну с детьми» и что «его королевское величество надеется, что это удастся». Английский король Георг V официально выразил за это благодарность королю Испании. О своей готовности помочь в решении данного вопроса заявил и датский король Кристиан X.

Как свидетельствуют датские документы, в частности письмо датского премьер-министра X. Цале от 4 июля 1918 года принцу Вальдемару, брату Марии Федоровны, Тюра Кумберлендская, сестра вдовствующей императрицы, обращалась к герцогу Брунсвигу с просьбой повлиять на кайзера Вильгельма II для оказания помощи ее сестре.

15 мая 1918 года датский посол в Германии Карл Мольтке сообщил в Копенгаген Скавениусу, что во время встречи в Крыму с немецким офицером вдовствующая императрица заявила о своем желании выехать в Данию. Мольтке отмечал также, что, по мнению немецкого государственного секретаря барона фон Буше, это желание Марии Федоровны является неосуществимым, так как немецкое правительство считало, что все без исключения Романовы должны остаться в России. Аналогичную позицию, по словам датского посланника, заняло и большевистское правительство, которое через своего представителя в Берлине Адольфа Иоффе сообщило, что оно также не считает целесообразным отъезд Романовых из России.

Летом 1918 года датский посланник Харальд Скавениус предпринял активные попытки также и по спасению находившихся тогда в Петропавловской крепости великих князей Николая Михайловича, Павла Александровича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича.

Глава четвертая

«ТОЛЬКО БЫ ОСТАНОВИТЬ ЭТУ ЖУТКУЮ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ…» БЕСПОЩАДНЫЙ 1918 ГОД

Лето 1918 года выдалось в Крыму очень жарким. На солнце 34 градуса, в тени — 22. Для Марии Федоровны пребывание здесь становилось с каждым месяцем все более тягостным и угнетающим. Сердце матери предчувствовало надвигающуюся беду, и думы о сыновьях Николае и Михаиле и других членах императорской семьи, исчезнувших в Сибири, не давали ей покоя. О судьбе сына Михаила — великого князя Михаила Александровича, с конца 1917 года не было ничего известно, хотя, правда, в своем письме Николаю в Сибирь от 21 ноября Мария Федоровна сообщала, что Миша написал ей о последнем свидании двух братьев «в присутствии свидетелей» (Керенского и др. — Ю. К.) перед отъездом семьи Николая в Сибирь.

16 (29) июня 1918 года императрицу в Дюльбере посетила госпожа Гужон и сообщила, будто бы «Миша находится в Омске». Эта новость дала вспыхнуть слабой надежде и даже на некоторое время успокоила императрицу. Надежда погасла так же быстро, как и вспыхнула: «Ужасно, но я не имею никаких известий ни от него (Михаила. — Ю. К.), ни от Ники».

На самом деле 16 (29) июня великого князя Михаила Александровича уже не было в живых. Он был первым из царской семьи, погибшим от большевистского режима, что было не случайно.

Сорокалетний блестящий офицер, генерал-лейтенант, командир Кавказской Туземной Дикой дивизии, георгиевский кавалер, Михаил Александрович пользовался любовью и заслуженным авторитетом в армии. «Душевное внимание великого князя, его чарующая простота и деликатность навсегда привлекали сердца тех, кому приходилось с ним встречаться, — писал полковник Б. В. Никитин, руководивший в марте-июле 1917 года российской контрразведкой, — мы были счастливы близостью к нему и преданы безмерно».

В годы войны великий князь выступал во главе шести кавалерийских полков Дикой дивизии (Кавказская Туземная конная дивизия), командовал 2-м кавалерийским корпусом и перед революцией получил пост генерал-инспектора кавалерии. «Его доступность известна всем русским людям. Он принимал всех, кто хотел его видеть, и был добрым гением для тех, кто просил о помощи. На войну шли за ним тяжелые сундуки писем, прошений и всевозможных просьб», — вспоминал Б. В. Никитин.