Игорь Ильинский - Сам о себе

Режиссер Ильинский уберег актрису от тех ошибок, которые сам совершал когда-то, овладевая сатирической ролью. Он помог ей со всей искренностью действовать от лица своей непривлекательной героини. Это стало принципом актерской игры в спектакле.

Но и в «Ярмарке тщеславия» Ильинский остался Ильинским, художником парадоксальным и острым, верным учеником Мейерхольда. Он придал спектаклю стремительный темп, насытил его динамикой мизансцен, нашел десятки образных деталей, отвечающих стилю и духу произведения.

Спектакль Ильинский ставил вместе с Цыганковым, режиссеры работали дружно, и все же почерк Ильинского не смешаешь ни с каким другим.

Толстый Джоз, запутавшийся в мотках шерсти, которую разматывает Бекки, на минуту делается похожим на взнузданную лошадь или собаку на поводке. Экономка Тинкер с ее пропитым голосом и мелкой семенящей походкой вдруг тявкает на Бекки, как шавка из подворотни. Сэр Питт, в своей траурной черной паре напоминающий зловещую птицу, мстительно возникает в створках двери, как коршун, почуявший, что добыча близка. Генерал Тафто – эта высохшая мумия на тонких негнущихся ножках – ухаживает за Бекки с ловкостью и грацией самоскладывающегося перочинного ножа. Пять офицериков один за другим вылетают из дома лорда Стайна, крича на неизменно повышающемся регистре: «Карету миссис Кроули!» Горничная Фиффин, воздушное создание из кружев и наколок, судорожно запихивает краденые деньги в чулок.

Этот почерк легко узнать, но сверкающая «игра ума» ни на минуту не превращается у режиссера в сценическую забаву. Выдумка свежа, и краски ярки, но, прежде чем попасть в спектакль, каждая из них беспощадно пропущена через «идею – целевую установку» спектакля, как любил говорить другой учитель Ильинского – Владимир Маяковский.

С выходом в свет «Ярмарки тщеславия» всем поверилось, что режиссер Ильинский уже родился, что это новое и весьма ценное приобретение для нашего театра».

Выход спектакля был праздником для его участников. К сожалению, он не ощущался так всем коллективом Малого театра. В этом сказалась разноликость, «разноязычие» его творческих работников. Достаточно вспомнить, что и «Власть тьмы» – самая неоспоримая удача театра за последние пятнадцать лет – бралась в штыки частью коллектива и на художественном совете театра была признана годной к выпуску большинством всего лишь на один голос. Спектакль, как говорится, с неизменным успехом прошел к тому моменту, когда я пишу эти строки, около пятисот раз. Он еще и в настоящее время появляется в репертуарной афише театра.

И мне больно слышать со стороны и похвалы его слаженной крепости и жалобы на то, что он все же расшатывается в некоторых своих частях. Но что же делать? Такова участь большинства долголетних театральных спектаклей, жизнь которых идет без вливания новой крови и творческих пересмотров. А в особенности, если такой спектакль остается беспризорным, как это было с «Ярмаркой тщеславия» в течение моего двухлетнего отсутствия в Малом театре.

Глава XXXVI

После постановки «Ярмарки тщеславия» театр счел возможным поручить мне ставить заново «Любовь Яровую» Тренева. На этот раз сомнения действительно могли иметь место. Естественно было бы заколебаться в таком решении. Почему Ильинский должен ставить «Любовь Яровую»? Его ли это сфера? Достаточно ли проявил он себя как режиссер? Но все же после успеха «Ярмарки» постановка была поручена мне. Ответственность была чрезвычайной.

Впервые «Любовь Яровая» поставлена в Малом театре в 1926 году режиссерами И. Платоном и Л. Прозоровским, она имела громадное значение в жизни Малого театра. Первая постановка «Любови Яровой» вошла в историю советского театра. Обстоятельство это обусловливалось не только великолепной пьесой, но и фактом первой постановки на сцене бывш. императорского театра пьесы о Гражданской войне. Впервые прославленные актеры Малого театра В. Н. Пашенная, Е. Н. Гоголева, С. Л. Кузнецов, П. М. Садовский, Н. Ф. Костромской, А. И. Сашин-Никольский и другие играли новых героев, новых персонажей революционной эпохи. Это было впервые, это было первое и большое приобщение искусства Малого театра к жизни и событиям, которые еще не успели отзвучать и которыми трепетно жила вся страна. И Малый театр взволнованно, гражданственно и убежденно включался активно в эту жизнь. Все это создало огромное признание спектаклю.

Почетной, благородной и трудной задачей было вернуть этот спектакль в жизнь Малого театра в 1960 году. В таких случаях спектакль обрастает легендами, и эти легенды обычно создают трудности и для режиссера и для актеров. Для меня было ясно, что задача эта и сложна и неблагодарна. Всегда будут сравнивать новую редакцию со старой, прославленной постановкой, за которой стояли в свое время и новизна и свежесть. Впервые на сцене появился матрос-братишка Швандя.

Сколько штампов, разновидностей таких братишек появлялось на советской сцене за последующие 30–40 лет. Сколько старых интеллигентов, постепенно меняющих отношение к советской власти, мы видели во многих пьесах. Но образ профессора Горностаева был первым из них. В дальнейшем черты Горностаева развивались в профессоре Полежаеве в пьесе Рахманова «Беспокойная старость» и в фильме «Депутат Балтики», в инженере Забелине в пьесе Погодина «Кремлевские куранты». Во многие образы «Любови Яровой» надо было влить новую кровь, найти свежие, неиспользованные и в то же время убеждающие черты и краски. И все же мы вместе с В. И. Цыганковым смело и увлеченно взялись за эту труднейшую задачу. Так же как и в «Ярмарке», мы сотрудничали с художником В. Ф. Рындиным и композитором Н. И. Пейко. Обдумывая новую постановку, мне казалось необходимым определить цели спектакля 1960 года. Зритель, который пришел в театр более тридцати лет назад и узнал на сцене себя, свои тревоги и радости, был только еще формировавшийся советский человек. Он нашел в поступках комиссара Кошкина, учительницы Яровой и матроса Шванди утверждение нового мира и новой морали, за которые боролся с такой же полной душевной отдачей, как и полюбившиеся ему герои пьесы.

Советский человек, который приходит в Малый театр на новый спектакль «Любовь Яровая», вырос и возмужал вместе с молодым социалистическим государством. Все, чему он отдал свою революционную юность, стало сегодня реальной действительностью. Уже современными глазами, глазами человека шестидесятых годов, он хочет оглянуться на пережитое в молодости, вспомнить те первородные мысли и чувства, которыми (наравне с героями пьесы) был обуреваем тогда, и разделить их с молодыми зрителями – своими сыновьями и внуками. Он хочет, чтобы его сыновья и внуки в театре воочию увидели и поняли, в каких трагических противоречиях и психологических сложностях шла борьба за победу народной власти. Он хочет, чтобы его внуки увидели в художественной форме правду событий тех лет, правду, которую он сам проверит теперь, будучи зрителем. Вместе с тем время окрасило эти события романтическим светом, поэтому в новом спектакле романтика того времени должна охватить и вновь увлечь как старых зрителей, так и молодежь, которая должна почувствовать и полюбить романтику революции.