Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Новые предложения поступили от Дж. Б. Скотти. Сохранились датированные 2 сентября 1818 года композиции «Триумф Аполлона», «Аполлон на колеснице» и «Венера на колеснице» для Большой гостиной. Если роспись Ортолани Дамон не успел исполнить до наступления осенних холодов, то занялись ею, вероятно, весной 1819 года. Судя по позднейшим фотографиям, именно Скотти разработал эскизы и для других интерьеров, в частности, Портретной галереи, соединявшей Большую гостиную с Залом.

Итак, в 1818–1819 году завершился этап авторства И.Ф. Колодина, оставившего задел на будущее. Прошло десятилетие, семья увеличилась. К 1832 году у графини Софьи Владимировны появилось уже более десятка внуков и внучек. Их надо было где-то поместить вместе с няньками и гувернантками. Архитектор А. Никитин, обмерив строение Колодина, достаточно точно воспроизвел предложение предшественника от 1817 года, добавив две одноэтажных пристройки. Они образовали маленькие дворики с западной и восточной стороны здания. Получился огромный дом, позволивший век спустя историку в предисловии к очерку об усадьбе написать такие знаменательные слова: «…Марьино иного типа, чем обычные русские помещичьи усадьбы… [она] блистала пышностью, недоступною обыкновенному помещику».[248]

По счастью, в 1848 году Н. Матвеевский, корреспондент журнала «Иллюстрация», отправился в Марьино, и лишь благодаря ему мы, помимо планов, имеем свидетельство. Вот как этот визитер описывает владение: «Войдя в дом с средней террасы, вы находитесь в большой лепной зале; стены ее фальшивого мрамора, пропорции изящны и стройны. Рядом небольшая, но богатая прекрасными картинами и мраморами галерея; далее большая диванная, также с стенами под мрамор: здесь вы найдете шахматы, разного рода маленькие бильярды, домино, воланы, — все возможные летние комнатные и садовые игры… Переступя через порог, вы найдете достойную лучшего игрока бильярдную комнату, — откройте из нее дверь — вы на террасе, с которой спуститесь в сад… Столовая (сзади диванной) увешана превосходными картинами и украшена японскими и китайскими вазами; все это налево от среднего входа».

Большой диванной именуется интерьер, называемый И.Ф. Колодиным Залой, а на плане А. Никитина обозначенный как Столовая. Этот интерьер не стал двухсветным, чтобы не препятствовать проходу приезжающих по второму этажу. К Столовой и Большому залу я еще вернусь. Прежде рассмотрим общую картину.

К статье приложены три иллюстрации, на них П. Борель показал Лесной дом, храм и главный марьинский дом, конфигурация которого к концу 1840-х годов окончательно сложилась. На картинке в журнале впервые видны двухэтажные корпуса, отходящие под прямым углом от корпусов под куполами. Здание имело семь крылец, три из которых, обращенные в сторону дороги, «охранялись» четырьмя львами и четырьмя львицами.

Таким И.Ф. Колодин задумывал Зал

Представленный проект Столовой И.Ф. Колодина не был реализован

Два малых двора находились с восточной и западной сторон. Из обширного парадного двора, особо огражденного чугунными тумбами перевезенными от невского дома и украшаемого в теплую пору померанцевыми, апельсиновыми, лимонными и «редкими хвойными» деревьями в кадках, в здание вели три лестницы, позволявшие попасть: прямо — в Большую гостиную, налево — в Большой зал, и, наконец, направо — в Библиотеку — непосредственно из двора, в центре которого, кстати, стояли часы-флюгер. Иногда возможностью посмотреть на господскую жизнь пользовались чувствовавшие себя вольготно в парке бараны, что, как скрупулезно зафиксировано в одной из дворцовых описей, приводило к повреждению мебели.

Исполненный А. Никитиным план второго этажа, который, по английской манере, не был главным в усадебном доме

Итак, особые входы позволяли не смешиваться разного рода гостям: одни прибывали исключительно на трапезу, другие — для свидания с книгами или на музыкальные вечера (теперь это называется зонированием здания). Впрочем, бывали и такие, кто совмещал разного рода времяпрепровождения.

Марьинская усадьба весьма точным образом отражала иерархию, сложившуюся в семье графов Строгоновых-князей Голицыных. По другую сторону коридора от Большой гостиной, окнами на Тосну, находились три комнаты княгини Натальи Петровны — почетной главы семьи, она в Марьине «…владычествовала безраздельно». Здесь самым главным интерьером, и впоследствии даже знаменитым, была Красная гостиная, получившая свое название по цвету шелка, использованного для обивки стен. С ней соседствовали Кабинет и Спальня.

На втором этаже старого дома располагались шесть комнат, также разделенных коридором на две части. Здесь были Уборная, Спальня, Кабинет, Гостиная и другие комнаты графини Софьи Владимировны — подлинной владелицы, которая имела большое число комнат, но располагались они на втором этаже. В Уборной, например, находились элегантные женские вещицы: «уховертка золотая, гребенка тупейная черепаховая, гребни черепаховые редкой и частой, они же белой кости и пальмовый, косточка черепаховая для чищения языка». Можно было найти там серебряные и вызолоченные умывальник и тазик, а также щипцы.

В Спальне находилась миниатюрная живопись и шестнадцать живописных картин, среди которых наиболее интересны маленькие картинки на дереве Гюбера Робера, в XX веке их ждала весьма драматическая судьба. Там же стояли гипсовый и мраморный бюсты графа Александра Павловича, его рапира и бюро красного дерева. Вещи сына, его рукописи, небольшую библиотеку и скульптурное изображение Александра Воронихина, мать перевезла в Марьино в 1827 году.[249]

Графиня Софья Владимировна перевезла в Марьино скульптурный бюст своего рано погибшего сына Александра и, вероятно, проводила много времени перед ним

В том же зале хранились турецкий серебряный сосуд мужа — графа Павла Александровича, его шпага, «у коей турецкий клинок», вязаное одеяло работы императрицы Елизаветы Алексеевны, два ее же «цветника фарфоровых золоченных в виде ваз с живописью, представляющей трех граций и амура с мраморным пьедесталом порфирового цвета». Все это — свидетельства нежной дружбы вдов, еще одним свидетельством которой были и два схожих между собой марьинских портрета. Исполненные в 1830–1831 годах они представляют вдов перед монументами Александров. На акварели П.Ф. Соколова С.Ф. Строгонова сидит перед скульптурным бюстом сына.