Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

Наконец в октябре случилось еще одно радостное для Гумилёва событие. Его усилия в области критики и поэзии на журнальной ниве были оценены самим папа Мако 8 октября Гумилёв получил от него прелюбопытное и очень приятное для себя письмо, в котором Сергей Константинович сообщал: «Многоуважаемый Николай Степанович. Мне бы хотелось закрепить Ваши отношения к „Аполлону“, которыми — Вы знаете — я очень дорожу, более определенно, чем это было до сих пор. А именно, позвольте предложить Вам заведование всем литературным отделом журнала, что могло бы выразиться в объявлениях „Аполлона“ следующей формулой „Литературный отдел — при непосредственном участии Н. Гумилёва“…» Гумилёв дал согласие. В письме, отправленном С. К. Маковскому в тот же день, он писал: «Многоуважаемый Сергей Константинович, честь, которую Вы мне оказали, приглашая заведовать литературным отделом Вашего журнала, тем более мне дорога, что за все три года выхода „Аполлона“ я ни на минуту не переставал любить его и верить в его будущее. Я принимаю Ваше предложение и постараюсь осуществить не столько те принципы, которые выдвинула практика этих лет, сколько идеалы, намеченные во вступительной статье к первому номеру „Аполлона“. Да поможет мне в этом деле одинаково дорогое для нас с Вами воспоминанье об Иннокентии Федоровиче!.. Согласно нашим разговорам, я считаю, что предложенье Ваше входит в силу во всех своих подробностях с первого номера 1913 года. Теперь же я приступаю к приглашению сотрудников и подготовке материала».

Теперь Гумилёв формировал политику всего литературного раздела журнала.

В ноябре вышел второй номер «Гиперборея» со стихами членов Цеха поэтов М. Лозинского, Георгия Иванова, М. Зенкевича, М. Кузмина, Е. Кузьминой-Караваевой, М. Лозинского, но и появились стихотворения Вл. Бестужева, посвященное Александру Блоку, и стихотворение Александра Блока «Вл. Бестужеву. Ответ». В это время Гумилёв все еще надеялся, что Блок будет сотрудничать с акмеистами и отречется от символистов. Если бы Гумилёв знал, какие записи делает Александр Александрович в своих дневниках! Уже 21 ноября Блок записал: «Весь день просидел у меня Городецкий и слушал очень внимательно все, что я говорил ему о стихах, о Гумилёве, о цехе, о тысяче мелочей. А я говорил откровенно, бранясь и не принимая всерьез то, что ему кажется серьезным и важным делом». 17 декабря 1912 года Блок продолжает: «Придется предпринять что-нибудь по поводу наглеющего акмеизма и адамизма». И 12 января следующего года уже совсем откровенно и четко сформулировал свою неприязнь: «Впечатление последних дней. Ненависть к акмеистам…» К концу 1912 года стало ясно, что Блок остался в стане символистов и воспринял Гумилёва как своего соперника. Безраздельному господству Блока в поэзии приходит конец. На небосводе петербургской поэзии забрезжило новое солнце, и к нему тянулись молодые побеги.

В ежемесячном приложении «Нивы» появляются рецензия Гумилёва на книгу Кузмина «Осенние озера» и отзыв о рассказах Ауслендера. Еще одну рецензию на сборник Кузмина Гумилёв опубликовал и в восьмом номере «Аполлона» за 1912 год, высоко оценив заслуги автора в современной поэзии: «Среди современных русских поэтов М. Кузмин занимает одно из первых мест. Лишь немногим дана в удел такая изумительная стройность целого при свободном разнообразии частностей; затем, как выразитель взглядов и чувств целого круга людей, объединенных общей культурой и по праву вознесенных на гребне жизни, он почвенный поэт, и, наконец, его техника, находящаяся в полном развитии, никогда не заслоняет образа, и только окрыляет его».

В ноябре Гумилёв провел три заседания Цеха поэтов. Сторонники нового движения готовились дать бой символизму. 20 ноября поэт отправился на Торговую, 18, где у В. П. Авенариуса состоялся вечер кружка Случевского.

В это же время Николай Степанович побывал на интересном вечере, который прошел 17 ноября в «Бродячей собаке» и назывался встречей петербургских и московских поэтов.

Об этом событии сообщало «Обозрение театров» 19 ноября 1912 года: «В последнем собрании в „Бродячей собаке“ произошел чрезвычайно интересный, оживленный диспут московских и петербургских поэтов. „Исторический антагонизм“ обеих столиц сказался даже и здесь. Из возражений обеих сторон, т. е. представителей московского и петербургского кружков молодых поэтов, очевидно было, что это два враждебных лагеря… От московской группы поэтов выступил с краткой вступительной речью художник Давид Бурлюк… прочел несколько стихотворений Хлебникова и своих собственных, которые встречены были ироническими замечаниями и смехом… После Бурлюка выступил другой московский поэт Маяковский, прочитавший несколько своих стихотворений, в которых слушатели сразу почувствовали настоящее большое дарование. Стихи Маяковского были встречены рукоплесканиями…»

Борис Пронин писал о том, как акмеисты встретили футуристов: «Первое самочинное выступление Маяковского оценил Кульбин и я, а наши „эстеты“ приняли в штыки… <это> шокировало наших эстетов-поэтов: Кузмина, Гумилёва».

Декабрь также был насыщен литературными событиями.

1 декабря Гумилёв на квартире Петра Потемкина, который не примкнул к акмеистам, провел заседание Цеха поэтов. Вполне возможно, именно там и было принято решение выступить с докладом о новом течении в «Бродячей собаке». Вышел в свет третий номер «Гиперборея», где Гумилёв поместил рецензию на книгу футуристов «Орлы над пропастью. Предзимний альманах» и свои стихотворения «Возвращение» (посвященное Анне Ахматовой), «Сказка» (посвященное Тэффи) и «Птица».

5 декабря Гумилёв был приглашен Михаилом Кузминым в Новый драматический театр А. К. Рейнеке. Повод был приятный для Михаила Алексеевича — должна была состояться премьера пьесы X. Бенавенте «Изнанка жизни» (в постановке А. Я. Таирова, с декорациями художника Судейкина), к которой Кузмин написал музыку. На премьеру пришли Е. Зноско-Боровский и брат Веры Шварсалон. Премьера была хорошо встречена зрителями. В перерыве, когда друзья обменивались мнениями, к Кузмину подбежал брат Веры Шварсалон и ударил его. Н. Гумилёв кинулся их разнимать. Кто-то вызвал полицию, и Николаю Степановичу пришлось подписывать протоколы. Оказалось, что Кузмин говорил всем: мол, нехорошо, что Иванов живет со своей падчерицей как с любовницей, нужно бы узаконить отношения. Брат Веры не поверил в эти слухи и решил отомстить Кузмину при всех за клевету. Но это была правда. Вячеслав Иванов обвенчался с Верой за границей. Кузмин в тот вечер пострадал за свою болтливость. После столь бурной премьеры в «Бродячей собаке» разыгрывали сцены из истории постановки спектакля, пили вино и веселились до утра.