Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков
Затем однажды я получаю извещение, что такого-то числа прибудут в Бирск две роты французских войск и командир корпуса желает показать их нашим и нас им. Что посмотреть их, как передовую часть союзников, будет приятно… и полезно. Нас же показывать им смешно, мы, по внешнему виду, не армия, а «рвань Петра Амьенского», о чем я и написал командиру корпуса, изложив заодно и все свои горечи. В один из морозных дней ноября французы прибыли в Бирск и должны быть у меня.
Великий день настал, было объявлено, что союзники прибывают на фронт, и мне было приказано в месторасположении резерва подготовить для встречи французов по одному батальону от полков. Сделано. Я лично должен был встретить командира корпуса и французов «на большой дороге на линии штаба отряда».
Встретил командира корпуса, отрапортовал ему, он меня представил офицерам французской миссии, и все двинулись вперед – 3 версты. Командир корпуса пригласил меня к себе в сани, и сейчас же мы поехали большой рысью вперед. Подъезжая, я просил генерала разрешить мне уехать вперед и встретить его с частями. Он нашел это ненужным, и части при нем выбегали из изб и строились. Он быстро с ними поздоровался, упустив или не сочтя нужным поблагодарить за службу; нервничал и спрашивал моего мнения, кто же будет командовать «на караул». Я ответил, что отдал приказ командовать начальнику моего резерва. Он на это мне ответил, что тут встречаются две нации и он будет командовать сам.
И вот вообразите картину: движется обоз из розвальней, на которых сидят «союзники», одетые в тулупы. Подъезжают. Тулупы снимаются, и показываются в легких одеждах французы. Строятся. Начинается представление «наций» друг другу, затем прохождение церемониальным маршем поочередно, то мы, то они. Наконец, наши становятся вольно, а французы показывают показное наступление.
Сзади меня стоят солдаты и говорят: «Господин полковник, да ежели бы они так наступали на красных, то ничего бы от них не осталось!» и т. д. В общем, впечатление плохое, что такие изнеженные солдаты у нас воевать не смогут.
В конце концов, перед строем говорит поручик Марто из состава французской миссии при 3-й армии. Говорит по-русски о том, что германцы сломлены на западе и теперь все союзники придут на помощь русским войскам, дерущимся против германо-большевиков. Казалось бы, речь хоть куда, но то ли уж очень смышлен русский мужик, но только впечатления поручик не произвел. В понятии вятича представляемое нам было недоброкачественным.
Для солдат-французов был приготовлен обед и чай, а для офицеров чай и бутерброды. Спиртных напитков не было по приказанию штаба корпуса, и прошло все очень вяло, натянуто. Но я все-таки спросил поручика Марто, говорил ли он о прибытии на наш фронт союзников, потому что действительно имеются об этом определенные указания сверху, или так думает подполковник Франсуа, начальник миссии? Тем же путем французы отправились в тыл.
После этого случая подполковник Франсуа и поручик Марто, а иногда и офицеры этих двух рот бывали у меня в штабе. Оба они искренне любили Россию, искренне верили, что мы не будем брошены, оба готовы были идти в бой вместе с нами. Я потом всегда с удовольствием встречался с ними.
Несмотря на спокойную стоянку, части не были одеты, тыл ничего не давал, особенно Прикамскому стрелковому полку, ссылаясь на то, что он входит в состав другой дивизии, а какой – ни я, ни кто-либо другой не знал. Пришлось самому заботиться и добывать теплые вещи для солдат. Так как денег не было, то стали обменивать спирт, имевшийся у отрядного интенданта поручика Веникова, на теплые вещи. Таким обменом были одеты полк и все тыловые части. Запасливый поручик Веников давно уже возил две бочки, и вот они пригодились.
Кстати будет сказать о составе Прикамского полка. Об офицерах я уже говорил немного, но теперь остановлюсь более подробно. Как и везде, среди офицерских чинов полка, возможно, были самозванцы, и если он не попал на командную должность, то легко мог остаться нерасшифрованным. Случай расшифрования был один, да и то участник чех, назвавшийся поручиком русской службы, а на самом деле оказавшийся вором-редицивистом. Я его судил полевым судом и расстрелял. Много офицеров ушло незаметно в тыл, пользуясь для этого отпусками, командировками и т. п.; погибло 23 убитыми и около 100 ранеными. Надо признать, что офицеры, находящиеся в ротах, были много лучше, боеспособнее офицеров в офицерских ротах. Это факт, ненормальный уже потому только, что убыль в ротах пополнялась из офицерских рот. Объясняю это только тем, что хотя командир офицерской роты штабс-капитан Новицкий и прилагал все усилия, чтобы сколотить роту, но не мог побороть внутреннего саботажа. Будь командир твердый, конечно, офицерские роты будут образцом, но у меня не было такого офицера свободного. Офицеры в ротах несли службу прекрасно, и среди них было столько героев, что перечислять их нет возможности.
Унтер-офицеров было мало, поэтому по сформировании полка немедленно начала действовать учебная команда штабс-капитана Кирсанова, перед этим формировавшего Елабужский полк. Команду он всегда старался держать в глубоком тылу. Результатов я лично не видел, но мой заместитель по должности командира полка капитан Турков 1-й говорил мне об отличной подготовке. Выпуск был сделан к наступлению в марте 1919 года.
Во главе хозяйства – интендантства – был поручик Веников, елабужский купец, знавший местные рынки. Он умело подобрал людей. Все должности, связанные с деньгами, у него занимали такие лица, как председатель Мензелинской уездной земской управы – фуражир, главный лесничий Н-го лесничества – главный артельщик. Эти герои ходили такими же обтрепанными, как любой солдат, не знали ни днем ни ночью покоя, так как, я повторяю еще раз, 2-й Уфимский корпус формировался, а интендантство работало скверно все время, пока шта-кор стоял в Бирске. Мы жили тем, что среди нашего хозяйственного управления было много интеллигентных работников, которые оказались опытнее и более знакомы с местными возможностями, чем те, кому это надлежало знать. Поэтому я не боялся давать интендантству больших задач – была уверенность, что найдутся исполнители.
Должен оговориться, что интендантство было громоздкое, так как
