Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков
Я решил, не предпринимая ничего против этой колонны, разбить сперва ближайшую колонну. Это нам удалось, но не так, как я хотел: батальон второго уступа поторопился и ударил не в тыл, а во фланг, тогда, когда первый уступ еще не мог принять участия. Противник отошел, заняв позицию во фланг, и пришлось уже нам атаковать и нести потери.
В 12 часов дня стало известно, что противник переправился через реку Белую в тылу Дюртюлей и ведет атаку с тыла на батальон Прикамского полка. Не предвидя этой возможности, так как всецело уповал на флотилию, я не имел ничего ближе чем за 12 верст, то есть батальон второго уступа слева, который в это время вел атаку. Впоследствии оказалось, что флотилия, опасаясь осеннего мелководья, самовольно ушла в Уфу, не известив об этом меня. Командир Прикамского полка, имея в резерве к тому времени всего одну роту, приказал командиру батальона в Дюртюлях самому ликвидировать обход, как оказалось, двух рот красных.
Командир батальона, оставив в Дюртюлях одну роту, благо красные с фронта были не энергичны, строя, по-видимому, всю операцию на обходах, с двумя ротами незаметно ушел из Дюртюлей, в 4 часа ударил на красных, еще не окончивших переправу, всеми силами и сбросил их в реку, частично разметав по левому берегу. Человек 30 красноармейцев мы забрали на другой день в тылу. Тут же сдалась рота в 83 человека, заявив, что они попросились в обход, прочитав мое воззвание (напечатанное на машинке), где я писал, что сдавшиеся с оружием не подлежат допросу и немедленно отпускаются по домам или остаются у меня служить, по желанию. Рота вся осталась у меня, составив 8-ю роту полка, которую распределили между 7-й и 9-й. Впредь эта рота пополнялась на общем основании и великолепно дралась. Долго еще ее называли красноармейской ротой. Итак, к 4–5 часам вечера этот обход был ликвидирован.
Я не опасался более за этот фланг, так как из опроса пленных выяснилось, что и красные послали эти две роты на авось. Весь расчет их велся на глубоком обходе двух батальонов, к которым сегодня вечером должны присоединиться два отряда товарища Кожевникова. Задача отряда: занять в моем тылу позицию и встретить наши отходящие части. Да и мое впечатление было таково.
К вечеру красные стали более энергичны и против Асянова, где они повели атаки, главным образом, на 5-ю (студенческую) роту Уфимского полка и 4-ю Прикамского. Студенческая рота буквально измывалась – подпускала вплотную и шла в штыки, 4-я рота Прикамского полка избивала пулеметами. Наша артиллерия в этом направлении не стреляла, будучи занята безрезультатной борьбой с двумя фланговыми орудиями красных. Ошибка была в том, что я не подчинил батареи начальникам боевых участков, оставив руководство ими за собой; связь же была так плоха, что обстановка меня сильно опережала. К ночи я решил на всем протяжении перейти в контратаку и, отбросив красных, отойти от Асянова, что советовал и штакор, так как по отношению к общему фронту я занимал очень выдвинутое положение.
Атака увенчалась успехом, красных отбросили. Подсчитали потери и убытки. У нас было убито 27, ранено 140–150 человек. Взято в плен 280, трупов и раненых на поле более 800, взято пулеметов пять и очень много пулеметных лент; около одного пулемета было выбито восемь номеров, по-видимому, попали под наш пулемет.
Отход начали в полночь, к каковому времени выяснилось, что обходная колонна вышла на наш путь, прервала связь и заняла деревню примерно в 20 верстах от Асянова. Эту деревню мы ночью обошли, оставив в непосредственном тылу две роты с пулеметами, с приказом в 6 часов утра обстрелять деревню и произвести панику. Паника удалась, противник бежал по старому пути, не зная, что мы освободили им главный путь. Роты присоединились к нам через два дня и сведений о противнике не имели.
Безусловно, красным был нанесен большой удар, и они оправились от него через 20–30 дней, когда смогли идти к нам на сближение. Мы отошли на 70 верст, заняв позицию в 12 верстах к западу от города Бирска. Немедленно приступили к оборудованию позиции, уже не опасаясь за левый фланг, хотя до Каппеля было около 120 верст, но я установил с его частями связь по фронту, посылая сильные конные разъезды с «подводной» пехотой. Впоследствии перешел исключительно на «подводную» пехоту, сберегая лошадей конницы.
Штаб отряда и полка расположился в 4 верстах от Бирска, где был штаб 2-го Уфимского Отдельного корпуса. Командиром корпуса был ген. шт. генерал-лейтенант Люпов{139}, начальником штаба первое время ген. шт. подполковник Пучков, а затем ген. шт. полковник Виноградов. Штаб 4-й Уфимской дивизии – начальник дивизии генерал-майор Ковальский, начальник штаба капитан Колокольников. Два штаба в 4 верстах – ив продолжение полутора месяцев, что я стоял под Бирском, никто не поинтересовался приехать в отряд и посмотреть части, посмотреть жизнь, обиход, офицеров, солдат. А мне кажется – было на что посмотреть: ведь это не была старая армия, основанная на уставах, это было новое, где часто офицер и солдат были на ты и тем не менее в бою были «начальник» и «подчиненный», способные жертвовать собой для выручки погибающего. Много было хорошего, много было плохого, но ведь строителями-то мы были сами, никто нами сверху не руководил; ведь мы были молоды, хотели работать, хотели, чтобы все было хорошо, но учителей мы не видели. Было обидно, было даже впечатление, что мы никому не нужны, заботы о нас были минимальные; нам казалось, что за нашей спиной создается та армия, которая нужна начальству, а мы должны погибнуть. Во всех отношениях мы были какими-то пасынками. Никто нас не хотел и видеть.
И вот однажды я получаю извещение, что отряд приедет инспектировать пом. нач. дивизии полковник Сахаров{140}. Подготовились. Приезжает и первым делом заявляет, что до отряда и Прикамского полка он не касается, так как Прикамский полк не числится в составе дивизии, а 13-й Уфимский полк сформирован им, в командование им он был ранен и хочет видеть полк. Поехали вместе до штаба полка, где он просил собрать офицеров, бывших при нем в полку, и за рюмкой водки вспоминали былые дела. На этом смотр и кончился. Я много раз порывался ему доложить о нуждах, подавал ведомости, но он просил прислать все в штаб дивизии, он же грязной литературой не занимается. По отъезде его капитан Карпов рассказал мне, что из себя представляет
