Владимир Рецептер - Жизнь и приключения артистов БДТ
Наконец Р. иссяк и сделал паузу.
— Вы понимаете, что вы сейчас произнесли? — спросила Ахматова. Она понимала, что он не понимает.
Р. сказал, что попытался стать на ее точку зрения, потому что привык играть «диалоги» и за себя, и за того, с кем спорит…
— А вы понимаете, что это звучит впервые за последние триста лет?..
Р. был польщен, и немудрено, что эти фразы отпечатались в его памяти на всю жизнь. Видно, на такой шоковый эффект и рассчитывала Анна Андреевна. Пусть, мол, думает, авось, еще что-нибудь выдумает.
Откуда взялись «триста лет», было непонятно. Шекспировский юбилей был четырехсотлетний, «Гамлет» написан три с половиной сотни лет назад, точнее, триста шестьдесят пять. Гораздо позже.
Р. показалось, что он додумался откуда. Ахматова любила «Макбета» и, конечно, знала стихотворение Ходасевича:
Леди долго руки мыла.Леди долго руки терла.Эта леди не забылаОкровавленного горла.Леди, Леди! Вы как птица,Бьетесь на бессонном ложе.Триста лет уж вам не спится —Мне лет шесть не спится тоже.
Двадцать второй год. А в двадцать первом в БДТ вместе с Ходасевичем они слушали последнее выступление Блока…
Может, она забыла про меня и отнеслась к другим собеседникам, более близким ей. И вспомнила другие тайны и гибели, случившиеся на ее веку…
— Вы непременно должны об этом написать, — сказала она артисту Р.
28
Интересно было бы задать тот же вопрос сэру Лоренсу Оливье, вот уж кто был шекспировский артист! Так, мол, и так, сэр Лоренс, кто, по-вашему, мог выйти на поклон вместо Шекспира? Говорят, Олег Ефремов сэру Джону Гилгуду вообще никаких вопросов не задавал, а просто похлопал по плечу и сказал неизвестно о чем: «Вот так, сэр Джон!». Но артист Р. такого со старшими себе не позволял, азийское воспитание, да и времени на встречу с сэром Лоренсом было в обрез. Как вышло, что Оливье увидел игру артиста Р.? Его величество гастрольный случай. Причем по этому поводу ему пришлось крепко поработать. Хотите узнать как? Извольте.
И.М. Смоктуновский снялся в роли Гамлета, и у английского продюсера мистера Добини возникла идея привезти его в Лондон; слух о Мышкине Смоктуновского и прежде докатывался до островов, а теперь, после выхода на английский экран русского «Гамлета», Добини стало ясно, что с этим артистом он не прогорит. Одна загвоздка: спектакля «Идиот» на это время нет, и Смоктуновский ни в каком театре не работает. Что делать?
По слухам, мистер Добини вышел на связь с мистером Товстоноговым, который ставил «Идиота» со Смоктуновским, и Мастер оказался перед выбором: звать Иннокентия Михайловича несмотря на его звездное поведение, восстанавливать спектакль и ехать в Англию или предлагать продюсеру что-то другое и возникающей поездкой рисковать. Конечно, Мастер слегка занервничал, потому что, когда Смоктуновский хотел вернуться в БДТ, худсовет ему, как помните, большинством голосов отказал. А теперь от одного Кеши зависит, поедет это большинство в Лондон или будет смотреть английские фильмы в кинотеатре «Родина»…
При чем тут артист Р.? Потерпите…
В Японии идеалом разрешения любой ситуации является компромисс, и если вы готовы идти на уступки, то можете смело рассчитывать на успех. Но умные люди живут не только в Японии. Поэтому Товстоногов предложил Добини в порядке компромисса, во-первых, включить в состав гастролей еще одно название, пьесу Н. Думбадзе «Я, бабушка, Иллико и Илларион», во-вторых, показать БДТ не только Лондону, но и Парижу, а в-третьих…
Впрочем, за то, что «в-третьих» было, автор ручаться не может, хотя в беседе тет-а-тет Мастер сообщил артисту Р., что «будет ставить перед англичанами условие: в очередь со Смоктуновским роль Мышкина играет молодой актер, недавно приглашенный в театр, и это — именно он, артист Р.».
Разумеется, наш Р. принял этот фантастический план как саму реальность и стал работать над ролью Мышкина с трепетом и самоотвержением. Для восстановления, а верней, для постановки второго варианта «Идиота» был приглашен не только Смоктуновский, но и режиссер Сирота, и страда началась. Без Иннокентия, потому что он где-то снимался и пока не мог. А с того момента, как он уже смог и появился на сцене, Р. тотчас оказался зрителем, что было тоже по-своему интересно.
Нет, сэра Лоренса автор не забыл…
Имейте в виду, господа, что театр — это производство. И на время европейских гастролей руководство решило работу на Фонтанке не прекращать, а, наоборот, интенсифицировать по западному образцу, дав подряд десять или двадцать спектаклей «Еще раз про любовь» Э. Радзинского. Заметим, что Р. играл в этом спектакле лучшего друга главного героя, а до главного героя дорвался наконец Миша Волков.
Главную женскую роль в пьесе Радзинского играла Таня Доронина, но ее заняли как Настасью Филипповну в «Идиоте», и вместо нее в «Про любовь» ввели артистку Эмилию Попову. Значит, в этой серии спектаклей Миша должен был любить не Таню, а Эмму…
А в это самое время сэр Лоренс Оливье готовился к своим гастролям, к поездке в Москву, и выбирал транспортные средства для путешествия. Итак, БДТ со Смоктуновским, Дорониной и большинством худсовета выезжает в Европу, Оливье — к нам, а Миша Волков с Эммой Поповой, артистом Р. и другими играют на Фонтанке «Еще раз про любовь», и еще раз, и еще, и еще…
Тут случай и вплетает в наш сюжет еще два важных обстоятельства.
Первое. Оказывается, в разговоре тет-а-тет Мастер обещал артисту Волкову, что за трудовой подвиг его возьмут не то в Париж, не то в Лондон и он догонит стаю в одной из столиц. Но это обещание в связи с сутолокой отъезда невольно забывается.
И второе. Сэр Лоренс решает плыть из Лондона на корабле, высадиться в Ленинграде утром и, проведя день в городе, ночной «Стрелой» убыть в Москву. Вечером же этого дня великий артист хочет смотреть спектакль БДТ, с которым успел (или не успел) познакомиться в Лондоне. Конечно, этот визит умные люди пытаются предотвратить: стоит ли, сэр Лоренс, театр, в основном, в Европе, а здесь идет скромный современный спектакль, но сэр уперся: «Хочу в БДТ и баста!».
А в БДТ полная паника. Причем не из-за сэра Лоренса, а из-за Миньки Волкова, потому что он внезапно заболел. Как заболел? Так заболел. Будет играть? Не будет играть. И не надо видеть в этом премьерские закидоны. Он не будет играть не потому, что его не взяли в Париж или Лондон, а потому, что за-бо-лел. Вот — доктор, а вот — бюллетень. И, несмотря на то что, вернувшись из гастролей, сам Гога будет кричать ему: «Премьер! Премьер!», автор держится мнения, что прав был все-таки доктор.
