Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Альфред устраивал целые серии публичных испытаний нитроглицерина, что требовало от него немалых знаний психологического воздействия и убеждения, причем не каких-то ограниченных людей, а по большей части образованных и предусмотрительных дельцов. Он успешно освоил главный принцип – воздействовать на воображение и подкреплять немногочисленные убеждения яркими, потрясающими практическими примерами. И чаще всего именно взлетающие в воздух твердые скальные породы пробивали путь к успеху. В конце концов Альфреду Нобелю удалось убедить в преимуществах своего изобретения ряд правительственных структур, среди которых был Государственный комитет по железнодорожному транспорту, признавший эффективность нитроглицерина для ведения строительства. Наряду с локальными победами Нобелю вскоре удалось и привлечь инвестиции, что стало базой коммерческого успеха всего предприятия. Альфред Нобель создал первое в мире предприятие, занявшееся промышленным производством нитроглицерина. Ему было тридцать два года.

Но естественно, ученый не останавливался в то время, и наконец серии бесчисленных опасных опытов закончились фантастическим успехом: смешав нитроглицерин с кизельгуром, он получил нечувствительную к ударам и практически безопасную массу с ударной силой, впятеро превышающей существующий порох. Нобель назвал новый материал динамитом, а в 1876 году, в возрасте сорока трех лет, запатентовал изобретение, которому суждено было не только пережить своего создателя, но и обеспечить ему посмертную славу.

Стоит отметить, что как его отец, так и сам Альфред с сарказмом относились к окружающему миру. Нобеля-младше-го вовсе не волновало, что о нем думает общественность и ограниченный средний человек. Он, по всей видимости, хорошо усвоил отцовскую формулировку: «Люди – это лишь стая бесхвостых обезьян, которые вцепились в Земной шар и поэтому не падают». Нобель-младший, как и его деловые братья, был с головой увлечен своей идеей, которая не оставляла в голове места для чего-то менее важного. А отношение к нему общественности или мифических авторитетов, возведенных в культ обществом, не имело для него даже грошовой ценности.

Конечно же, жизнь исследователя, живущего в конфликте с обществом, не была гладкой. Причем, она не была гладкой никогда – даже когда он был обладателем миллионов. Существенные неприятности были от многочисленных взрывов, даже от тех, к которым Нобель не имел никакого отношения. Изматывала и борьба с нечистоплотными конкурентами, незаконно изготавливающими кустарный нитроглицерин по ночам. Не в пользу Нобеля закончился бой за американский рынок. Во Франции его объявили шпионом, а еще позже он ввязался в авантюрное предприятие по постройке Панамского канала, принесшее ему на закате жизни не только финансовые убытки, но и упреки за поступки, которых он не совершал. Вся пресса Европы втянулась в настоящую истерическую травлю ученого, беспрестанно нападая на него и выставляя одиозной несуразной личностью. И все же он шел своей дорогой, почти равнодушно принимая непонимание общества. В течение всей своей жизни Альфред Нобель сохранил твердую и последовательную линию, которая позволяла ему жить как бы в стороне от суетного мира и думать о нем как о чем-то жалком и несовершенном. Он считал себя слишком великим, чтобы снизойти до споров с людьми. Расплатой же за это стало вечное одиночество и изгнание гения. Лишь изредка миллионер баловал себя, устраивая пышные приемы и собирая самых известных людей своего времени. Длительные и часто искренние беседы с ними позволяли Альфреду сверять курс и демонстрировать свои уникальные знания и оригинальное видение мира, что в какой-то степени носило и рекламный характер. Подсознательно Нобель хотел запечатлеть в памяти творцов свой собственный образ маститого ученого и уникального предсказателя будущих колоссальных перемен, не лишенный, впрочем, чудачества и чисто человеческих слабостей. С другой стороны, роскошные дорогостоящие приемы служили своеобразной психологической защитой от долгого изнурительного одиночества и теми чрезвычайно редкими моментами, когда «одинокий отшельник» предпочитал людей обожаемым лошадям. Не лишним будет упомянуть, что даже в такие редкие моменты он всегда был трезв и жестко относился к себе, хоть столы у странного богача всегда ломились от угощений. И это еще один штрих к портрету Альфреда Нобеля, который говорит о том, что такие вечера в кругу знаменитостей Европы были лишь средством кратковременного бегства от жестокой организации собственного жизненного уклада.

Впрочем, достигнув славы и не испытывая какого-либо недостатка в средствах, Нобель все же позволил себе подумать и о некоторых других сторонах жизни: дав объявление о том, что некий господин ищет компаньонку, он неожиданно нашел привлекательную образованную и несколько загадочную Берту (позже ставшую фон Зутнер). Трудно сказать, не смог или не захотел уже стареющий и всегда подчеркнуто элегантный Нобель покорить молодую женщину, но этот роман не имел продолжения. Еще одно разочарование Нобеля, подстегнувшее его к почти полной замкнутости и еще большему сосредоточению на своей цели.

Практически же, результатом его спокойного и целенаправленного поиска явилось открытие в возрасте 54 лет бездымного пороха. Изобретатель предпочитал активную деятельность праздному прожиганию жизни. Единственное, что наполняло его бесстрастную одинокую жизнь, были творческие исследования и книги. По сути, одиночество стало расплатой за удивительные успехи и открытия, но, скорее всего, сам Нобель не думал об этом, поскольку воспринимал жизнь как бесконечную цепь попыток.

В конце жизни к традиционному влечению Нобеля к эксплозивам прибавилось желание писать, что, правда, воспринимается исследователями не слишком серьезно и служит лишь дополнительным средством к более полному раскрытию души искателя-одиночки. Однако если Нобель и не был великим поэтом, он, бесспорно, был достойным внимания философом и мыслителем. Подобно подлинному победителю, он, как всегда, не нуждался ни в похвалах, ни в аплодисментах. Он продолжал с бесконечным усердием и постоянным, не покидающим его трудолюбием развивать свои новые идеи, а некоторое позерство и неискренность ученого в жизни отнюдь не мешали производить на свет полные чувствительности и человеколюбия философские произведения. Кто бы ни брался за исследование жизненного пути Альфреда Нобеля, всегда отмечал чудесную универсальность его личности, ставящую Нобеля в один ряд с такими титанами, как Леонардо да Винчи или Михаил Ломоносов.

Учреждение Нобелем премии стало великолепным финальным выступлением и завершающим штрихом его универсальной натуры. Ученый в своем завещании изъявил волю, чтобы все его материальные ценности принадлежали специальному фонду, который ежегодно будет вручать премии тем, кто за истекший год внес наиболее весомый вклад в дело мира, открытия в области медицины, физики, химии, а также тому, кто подарил человечеству лучшее литературное произведение. Потрясающая фантазия! Искусный расчет, направленный, с одной стороны, на действительную помощь наиболее важным для цивилизации людям, а с другой – на прибавление их имиджа к его собственному. Он всегда жаждал быть отличным от масс. Он всегда хотел большего, даже тогда, когда добился всего, и в этом заключается движущая сила Альфреда Нобеля. Как и другие, подобные ему люди, движимые жаждой гигантского полета, Нобель был переполнен эгоизмом и тщеславием. Он всегда был недоволен собой, что подталкивало к новым, еще более фантастическим предприятиям. Он, конечно, хотел оставить заметный след в истории и нашел достойный способ, возможно даже убив при этом сразу двух зайцев. Он снова в который раз удивил человечество своим экстраординарным поступком и в то же время закрепил за собой имидж человека, который всего добился сам и не желает развращать излишней благотворительностью других, пусть даже собственных родственников. Вместо того чтобы обогатить людей, бесконечно далеких от него и имевших лишь отношение к его имени, Нобель принял смелое нестандартное решение стимулировать и поощрять движение человека вперед, желание шагнуть в бесконечность и раздвинуть границы возможного. Он сам принадлежал к такому племени и навеки связал с ним свое имя.