Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко
Сегодня я долго беседовал с товарищем министра, и он мне сказал, что милютинская партия сильно начинает расти. Ну, это не к добру. Милютин приверженец красных и поборник демократических начал. Я думал, что, сделавшись министром, он перестанет быть красным, но в демократизме он, кажется, зашел слишком далеко, чтобы воротиться назад. Беда нам с нашими доморощенными доктринерами. Россия могла бы легко обойтись без применения всех этих учений, которые на Западе выдвинуты историей. Нам не нужно преобладание ни аристократов, ни демократов; нам нужно одно — расширять и усиливать класс образованный, не держась никаких сословных принципов. Но мы искусственно и насильственно возбуждаем антагонизм сословий и, гладя по головке и возвышая грубую полуварварскую массу, не видим, какое опасное и дикое господство в ней приготовляем. Не следовало ли прежде позаботиться о воспитании этой массы, которое, умерив ее дикие инстинкты, сделало бы ее способною ко всему тому, что теперь ей навязывают, не имея никакого обеспечения, что она этого не употребит во зло? Господство массы отзовется великою бедою для России.
10 января 1864 года, пятница
Подписался на «Голос».
Совершенно неожиданно получил статью мою от Каткова. Ее привез ко мне и оставил вместе с своею карточкою Гиляров. Меня не было дома.
12 января 1864 года, воскресенье
На днях разнесся слух, что Герцен умер, а теперь говорят, что это ложь. Умер ли, жив ли, впрочем, совершенно все равно: он превратился в политическое ничтожество для России. Ни пользы, ни вреда от него нет никакого. С польского восстания он так упал в общественном мнении, что о его существовании почти забыли.
Поутру кое-какие визиты, как-то: Делянову, Овсянникову и проч.
13 января 1864 года, понедельник
Отдал статью мою «Молодое поколение» для напечатания редактору «Северной почты». Ее надобно предварительно показать министру.
15 января 1864 года, среда
Природа сильно мстит за обиды, ей чинимые или неразумием нашим, или страстями. Но что всего хуже: она мстит детям за проступки отцов.
«Взбаламученное море» Писемского — это море безвкусия, в нем же несть числа гадов.
Герцен, говорят, не умер, но здравствует и благоденствует, подобно всем подлецам. Будь он честный человек и живи в своем отечестве, давно тем или другим образом он был бы затерт или совсем пропал.
Вывеска честного человека — бедность и ограниченный круг действий.
16 января 1864 года, четверг
Жизнь — тревога; моя — архитревога. Был ли в жизни моей случай, которому бы я имел право серьезно порадоваться, который бы, сначала, по-видимому, благоприятствуя мне, не обратился мне в горе или не умалил значительной части своего благоприятства? Жаловаться на это, конечно, было бы и малодушно и глупо. Это значило бы жаловаться на самого себя, потому что человек в большей части своих неудач и несчастий виноват сам. Я и не жалуюсь, а только, беседуя с самим собою, говорю о факте.
Между прочим, домашние мои дела вот каковы: обе дочери мои милые, добрые (а Софья весьма даровитая) девушки, но слабого, болезненного сложения. Существование бедной Кати есть не иное что, как цепь выздоровлений и болезней. У ней спинная кость не в порядке, и тут помочь уже никакая медицина не в состоянии. Саша добрый мальчик, но без способностей. Он не в силах сосредоточить себя, и к тому же в гимназиях ныне, как и всегда у нас, прескверно учат. Тут хотят взять не качеством учения, а количеством. В низших классах, например, каждый день вкачивают десяти- и двенадцатилетним детям в головы по пяти предметов, и как каждый учитель заботится о том, чтобы пройти больше, а не о том, чтобы пройти лучше, то дети ходят как пьяные, отуманенные словами, не понятиями, и ничего не в состоянии выразумить порядочно. Итак, мои бедные девочки обречены на нищету и труд, а для труда у них отнято главное орудие — здоровье. Будущность мальчика тоже ненадежна. Все это представляется мне день и ночь, — а помочь этому как?
17 января 1864 года, пятница
На днях встретил Тургенева, недавно приехавшего сюда из Парижа по вызову правительства для очной ставки с некоторыми заключенными в крепости. Тургенев долго не ехал, ссылаясь то на свою болезнь, то на болезнь дочери своей (у него побочная дочь в Париже). Главная же причина была боязнь, чтобы его как-нибудь не сопричислили к бунтовщикам. Сенатор Пинский написал к нему, наконец, что его присутствие необходимо здесь для решения дела и что ему совершенно нечего опасаться: он даст только два-три показания — и делу конец. Так действительно и было. Мне Тургенев сказал, что после двух призывов в сенат ему объявили, что он может отправляться теперь куда угодно.
18 января 1864 года, суббота
Факультет изъявил свое желание, чтобы я остался, по крайней мере на этот академический год, в университете, и просил меня продолжать лекции. Об этом пойдет представление к министру.
Вечер у Клеванова. Там были, между прочим, один рязанский помещик и один тамошний же посредник. Последний очень порядочный и образованный молодой человек. Он учился в Московском университете. Разговор касался преимущественно нынешних финансовых затруднений, от которых сильно терпит провинция. Денег нигде нет; сбыта сельских продуктов также нет. Дешевизна хлеба такова, что его сбывать не стоит, и проч. и проч. Я приехал домой в три часа.
20 января 1864 года, понедельник
Совершенная оттепель, дождь.
Умер (19-го числа) А. В. Дружинин, который давно уже был болен чахоткой.
21 января 1864 года, вторник.
Распутица продолжается.
Заседание в попечительском совете. Прения о разных специальных вопросах гимназической администрации. Я в них не участвовал.
Любопытно было только то, что начинают чувствовать необходимость восстановить Педагогический институт. Хотя теперь существует более двадцати человек для приготовления к учительскому званию по С.-Петербургскому округу, но ими никто не занимается. Руководители их — университетские профессора, которым правительство платит дополнительное жалованье, в глаза даже никого их не видали, и молодые люди, ничем не занятые, находят для себя эту милую праздность на иждивении правительства очень приятною. Когда одного из них спросили, под чьим руководством он занимается, он отвечал: под руководством профессора Куторги. А
