Дневник. Том II. 1856–1864 гг. - Александр Васильевич Никитенко

28 декабря 1863 года, суббота

Сегодня окончательно надобно исправить гнусный академический отчет к завтрашнему прочтению. Вальц говорил вчера, что я могу выехать без малейшего опасения.

День провел дурно — отсутствие энергии, голова пуста и к вечеру и ночью болела. Между тем надобно было работать за гнусною речью, кое-что поправлять и кое-что выкидывать, переставлять и пр. Я диктовал, наконец, Казимире и насилу кончил в половине двенадцатого. Вечером написал еще записку к графу Блудову о том, почему я не мог к нему явиться для прочтения речи.

29 декабря 1863 года, воскресенье

Жизнь! Какая страшная бездна! Как не закружиться голове, заглядывая в нее!

Акт в Академии наук. Я приехал в половине первого с Тимофеевым, который зашел ко мне. Через несколько минут сказали, что приехал и президент наш, граф Блудов. Вышед в прихожую, я нашел этого бедного старика сидящим на стуле, в своей голубой ленте, в совершенном изнеможении. Он совершенно был похож на умершего или умирающего, тяжело дышал и стонал. Его утомил всход на лестницу. Когда немножко он оправился, я сказал ему, что как ни приятно нам видеть его в среде нашей, но он лучше сделал бы, если бы поберегся и остался дома. Отдохнув, он отправился в залу и сказал мне: «И вы приносите жертву, вы ведь тоже больны». Вскоре, однако, он оправился, и хотя с трудом, но храбро высидел все время и выслушал наши речи. По временам он обращался ко мне с шутливыми замечаниями: я сидел возле него на эстраде по левую руку, а вице-президент В. Я. Буняковский — по правую. Сначала я чувствовал себя порядочно, но потом в голове моей поднялось брожение, и я боялся, что мне сделается если не дурно, так что-нибудь такое, что помешает выполнить мое дело. Наконец дошла очередь до меня. Речь мою я прочитал прескверно. Кроме того, что у меня не хватило голоса от моего проклятого гриппа, я беспрестанно спотыкался и путался. Чтобы не мучить себя и других, я пропускал многие места. Я возвратился домой в половине третьего, усталый и изможденный.

31 декабря 1863 года, вторник

Конец 1863 года.

1864

1 января 1864 года, среда

Принялся убирать свой кабинет и приводить. в некоторый порядок книги, находящиеся у меня в ужаснейшем хаосе. К сожалению, место в кабинете моем не допускает расположить мою библиотеку так, чтобы я мог ею пользоваться. Теперь я иной нужной книги совсем не могу отыскать; все свалено в шкафах в куче. Мне хотелось хоть один шкаф очистить для необходимейших книг. Пренеприятная работа, сильно меня утомившая. Я хотел пойти погулять, но устал уже так, что не мог. Да и кое-кто приехал: например Барановский, дядя Марк, Глебов; с ними я заговорился и уже потерял охоту к прогулке.

2 января 1864 года, четверг

Весьма важный вопрос при определении какой-нибудь эпохи в истории: литература; что тут считалось в произведениях словесности хорошим, что трогало и одушевляло сердца, занимало умы. Иногда мысль должна быть обставлена иглами, чтобы они отбивали охоту нападать на нее.

3 января 1864 года, пятница

Грипп немного меньше, хотя продолжается.

6 января 1864 года, понедельник

Что ты не очень умный человек, я узнаю это из того, что ты считаешь себя очень умным.

Никогда, кажется, в Петербурге не совершалось столько мерзостей, как ныне, в управление гуманного болвана генерал-губернатора Суворова. Воровство, денное и ночное, в огромных размерах каждый день и каждую ночь разбой, пьянство, небывалое даже в России, так что пьяные толпами скитаются по улицам, валяются и дохнут как скоты, где попало. Между опивающимися есть мальчики пятнадцати лет, а сегодня извозчик мне говорил, что он видел четырехлетнего ребенка. Всевозможные уличные беспорядки: скорая и сломя голову езда по улицам, вследствие которой беспрестанно случаются несчастия, стаи собак бродячих, как в Константинополе, и проч. Полиция до того распушена и обессилена, что ее решительно никто не слушается, и не раз видели, что извозчик или мужик барахтается и дерется с городовым, который хочет за какой-нибудь беспорядок повести его в часть. Воров, по приказанию генерал-губернатора, которые раза по три сидели за воровство в тюрьмах, выпускают тотчас, хотя бы у них нашли ворованные вещи. Недавно И. И. Домонтович сам слышал от городовых и других полицейских служителей, что не стоит ловить поджигателей и воров, потому что начальство выпускает их тотчас. По нескольку раз попадаются одни и те же лица в преступлениях. Полицмейстер Банаш, мне знакомый, говорит, что у него руки опускаются что-нибудь делать, потому что генерал-губернатор решительно и явно поддерживает воров и мошенников, разумеется, из гуманных видов. Вот как в этой полуварварской земле переделывают высокие европейские принципы на свой лад.

7 января 1864 года, вторник

Для человека мужественного и с характером нет в жизни эпохи, когда бы он мог сказать: теперь я уже ничего не могу делать.

Самая трудная для меня вещь — сражаться с некоторыми антипатиями, с внутренним нерасположением к тому или другому делу. Однако надобно не только с этим сражаться, но и побеждать это.

Отвез письмо к Срезневскому об увольнении меня из университета, так как 17-го числа окончится мое пятилетие. У Срезневского я просидел часа два. Не знаю, искренно или нет, но он очень жалел, что я выхожу из университета. Впрочем, я решительно не понимаю, почему бы он лгал в этом случае. Я виделся также с ректором по этому же поводу. Тоже сожаление. Он хотел, однако, разузнать, нельзя ли надеяться на большинство голосов в совете, если я подвергся бы баллотировке. Я отвечал, что баллотироваться наудачу я никак не могу, а за достоверность кто может поручиться? Он все-таки хотел, однако, попытаться переговорить с некоторыми членами.

8 января 1864 года, среда

Не ездил уже в университет, отозвавшись болезнью. Не стоит начинать новый семестр.

Сегодня в опере. Давали «Фауста». Музыка вздорная, игра Барбо-Маргариты очень хороша. Я на четвертом акте уехал.

9 января 1864 года, четверг

Правительству, особенно в известных обстоятельствах, бывают нужны цепные собаки, как Муравьев и Катков. Оно и спустило их с цепи, а теперь не знает, как их унять. Сегодня в заседании Совета по делам печати, между прочим, была доложена ругательнейшая статья «Московских ведомостей» на Петербург. Я при этом случае сказал, что о Каткове Совет ничего не