Александр Воронель - Запад изнутри

   Существует ли свобода воли? Пожалуй, этот вопрос релевантен только для человека, способного не забыть о намеченной цели между двумя случайными препятствиями. А что считать препятствием, определяет его индивидуальный масштаб. Так что на вопрос о свободе воли можно было бы ответить то же, что анекдот отвечает на вопрос о том, будут ли деньги при коммунизме: `У кого - будут, а у кого - нет". Вот, что говорит по этому поводу Генри Форд, о характере которого можно предполагать все, что угодно, кроме стадной трусости: `Гораздо больше на свете людей сдавшихся, чем побежденных. Грубая, примитивная сила настойчивости есть некоронованная королева мира человеческой воли. Люди видят успехи, достигнутые другими, и ошибочно считают их легкой удачей. Но в жизни все обстоит наоборот, неудачи встречаются гораздо чаще, и каждый успех достигается адским трудом. Случайные неудачи сопровождают каждый миг беспечности, за удачу приходится платить всем, что у тебя есть... Пусть каждый американец вооружится против изнеженности." Мне кажется, это относится не только к американцу. Меньше всех к американцу. И это совершенно противоположно тому, что Ницше говорил о европейском прогрессе.   

   Для всего иудео-христианского мира образ вождя-освободителя связывается с именем Моисея. Почему именно он? Почему не Спартак, например? Ведь Спартак пытался сделать почти то же самое - вывести отчаявшихся иноплеменных рабов из организованного государства, в котором не предвиделось для них другой доли. И поначалу преуспел.

   Но Спартак определил для них свободу, как право поступать по своему произволу и разумению. И они вскоре рассыпались по всей Италии, так и не дойдя до своей обетованной земли.

   Моисей с самого начала связал их свободу с выполнением Закона. И это, рано или поздно, сделало евреев другими. Сделало их народом. Он дал им Б-га и Закон, но не дал рецепта удачи. И евреи по-житейски справедливо роптали, что Моисей их обманул. Действительно, он прилюдно обращался к Фараону с требованием отпустить их на три дня в пустыню, а сам задумывал вывести навсегда. Сколькие из народа были посвящены в его грандиозный замысел? И сколькие бы обязательно возражали, если бы поняли, что им предстоит? Цель, которую поставил перед собой Моисей, превосходит человеческое воображение. Народ и сейчас не прочь склониться к чему-нибудь попроще. Пустыня, куда Моисей вывел людей, выглядела как воплощение идеи свободы только до того первого момента, как им захотелось пить. А потом и есть. Потом еще пришли кочевые разбойники-амалекитяне...

   Бескрайняя пустыня ограничивает эффективнее тюремных стен. Свобода для человека без цели легко становится тюрьмой души, рабством у необходимости. Рабы же при хозяине, напротив, живут беспечно: хозяин даст день - даст и пищу. У рабов зачастую даже остается время для духовной жизни.

   Европейский прогресс направлен на устранение внешних случайных препятствий при достижении цели. Европеец свободен не `вообще", а только благодаря тысяче ограничений, которые он добровольно на себя принял. И еще примет в будущем. Он свободен, если у него есть цель. Те, у кого цели нет, или они затрудняются ее сформулировать из-за обилия внутренних препятствий, порабощены европейскими правилами цивилизованного поведения. Они справедливо бунтуют. И находят себе множество певцов и лидеров, делающих на этом бунте свою жизненную игру, преследующих совсем другие цели. Эта игра для Европы нешуточная.

   Также и древние правила еврейской жизни были направлены на устранение внутренних случайных препятствий в сознании, мешающих сосредоточению на главном, на Б-жественном. Внутренние препятствия сравнимы по своей разрушающей силе с самыми тяжелыми внешними трудностями. Еврейская дисциплина ума оказалась творчески настолько плодотворна для тех многих, чей ум видел перед собой цель и способен был к ней стремиться, что без еврейских имен европейская цивилизация теперь существовать не может. Однако, если высшей цели нет, такой ум часто становился разрушительным. А если и эта дисциплина выдыхается, евреи становятся такими же варварами, как и те, кого вел Спартак.

   Способность стать выше хаоса случайностей, поставить себе далекую цель и преследовать ее, вопреки внешним и внутренним препятствиям, поминутно возникающим из ничего, есть то единственное качество, которое может обещать человеку свободу. Не в будущем, когда-то и где-то, а всегда - здесь и сейчас. И только тому, кто при достижении далекой цели поминутно готов принять отказ от своей свободы отклониться на цель помельче.   

ПО ТУ СТОРОНУ УСПЕХА

   Государство Израиль возникло почти 60 лет назад благодаря массовому движению, которое называют сионизмом. Это движение преодолело казавшиеся непреодолимыми трудно­сти и создало процветающее государство на гиблом куске земли, заброшенном когда-то турками за ненадобностью.

   Евреи осушили болота, насадили леса, провели дороги, построили электростанции и водопровод. За 50 лет население государства увеличилось в десять раз, а производительность труда достигла уровня Англии. Судебная, образовательная и больничная системы стали работать на уровне европейских стран.

   Однако, уже 20 лет спустя после образования государства, может быть, именно благодаря внешним успехам, возникают серьезные сомнения достиг ли, в действительности, сионизм своей цели.

   Старикам-пионерам, основателям этого государства, ко­нечно, приятно сознавать, что они добились почти неверо­ятного, но все они признают, что добились не совсем того, чего хотели. Наиболее радикально настроенные среди них утверждают, что это совсем не то. Израильская действи­тельность во многих отношениях напоминает романтически настроенному энтузиасту анекдот о ветреной жене. В ответ на замечание мужа, вернувшегося после долгой отлучки, что "что-то в ней теперь не то", она легкомысленно отвечает: "Всему городу - то, а тебе - не то?"

   Действительно, объективно (для всего города) Израиль смотрится очень неплохо. Эффективная экономика в передо­вых областях. Уровень жизни - где-то между Англией и Ита­лией. Седьмое (или шестое?) место по численности и удар­ной мощи вооруженных сил... Но все это привычного граж­данина уже не вдохновляет. Даже победа на всемирном конкурсе красоты и первый приз на Евровидении не утоляют этой метафизической тоски по выдающемуся. Душа израиль­тянина и, тем более, репатрианта томится постоянным недовольством.