Раиса Азарх - У великих истоков

С дома посыпалась штукатурка, беспомощно рассыпался маленький амурчик у фронтона.

— Бросьте, товарищи! Это все равно что батареей по мышонку! Достаточно пятерых, чтобы выкурить засевших.

Гончаров дает задание обследовать все переулки, прилегающие к Солянке и Варварской площади. Выполняем поручение, выясняем обстановку.

Когда возвращаемся, находим своих на Варварском сквере. Им удалось удачно проскочить обстреливаемую со всех сторон Варварскую площадь. Роют окопы по ту сторону небольшого железного забора.

— Окопы не бог весть какие… Больше для собственного успокоения, — говорит Горшков. — Поливают, окаянные, как дождиком, но теперь нас прикрывают хотя бы деревья.

— Есть охота!.. Неужто не запасли хлеба? — сердито спрашивает кто-то.

— Хлеб будет, его подвозят к Солянскому проезду. Оттуда доставят женщины, — успокаивает Гончаров. — Получите у взводных и отделенных.

Горшков, Смирнов, Гончаров на ходу проводят небольшое совещание.

Людей у нас мало. У рогожцев вдвое больше. Чтобы взять Ильинку, необходимо подкрепление из района.

Гончаров дает распоряжение поехать в район, собрать всех, кто может держать оружие.

— Ведите подкрепление. На рассвете, ручаюсь, будем на Красной площади.

И вот я с несколькими товарищами опять в родном районе. Возле школы, где помещается штаб, идет формирование новых боевых групп. Симоновка посылает в центр Москвы лучших своих людей.

В ту ночь никто не спал в рабочей слободке. Все толпились у штаба, двойными нарядами сидели в окопах.

— Гончаров ничего не говорил обо мне? — нерешительно спрашивает меня Алешин.

— А что?

— Нельзя ли Митавского оставить, а мне повести отряд?

— Ничего такого не слышала. Придется, видно, тебе оставаться на месте.

Из верхних этажей домов, что как часовые стоят по обе стороны Ильинки, без устали строчат пулеметы.

— Гляди, гляди, пулемет на крыше! Самый опасный, стервец! Кто снимет? Ну-ка, цыган! Хвастался, что первый стрелок. Попробуй!

— Трудновато!..

Смуглый, действительно похожий на цыгана боец тщательно прицелился, но тут же опустил винтовку: его задела шальная пуля. И все же, раненный, не отказался от своей затеи. Ему удалось снять пулеметчика.

Впереди зубцы Кремля и кремлевские башни.

Красная площадь…

Салько из Рогожского района (они по Варварке вышли раньше) тащит в охапке шашки, перевязи, портупеи.

— Трофеи! Кто хочет на память?

Кремлевские ворота еще заперты. Между зубцами стен вспыхивают и тают в утреннем воздухе облачка от выстрелов.

Осажденные еще отстреливаются. Но мы не хотим лишнего кровопролития и предлагаем им сдаться. Ведутся переговоры. Белые выслали парламентеров. Руководству можно разъезжаться по районам.

Иверская. Радостно мчать на грузовике по завоеванным улицам! Кругом валяется штукатурка, догорают костры. У «Метрополя» обвален угол — это удачно попал снаряд. Думская площадь свободна.

Нет… не совсем.

Против здания городской думы к трамвайной мачте привалился юнкер в длинной шинели. Он продолжает лихорадочно стрелять.

От «Метрополя» с красными знаменами движется отряд рабочих. Передние заметили юнкера.

— Брось винтовку! Ваши сдались!

— Не брошу… хватайте… убивайте, расстреливайте! — Юнкер театральным жестом рванул шинель на груди.

— Кому ты нужен, сопляк!

Рабочий патруль ведет присмиревшего юнкера в здание думы.

Мы в штабе. Задыхаясь, вбегает Борис Кузьмичев.

— Кремль взят! — по-мальчишески восторженно кричит он.

Советская власть в Москве победила.

Глава вторая

Мы — есть!

В 1965 году «Красная звезда» поместила в ноябрьском номере ничем не примечательный на первый взгляд снимок. Группа ребят у Кремлевской стены окружает немолодого уже человека в кепке. А сбоку надпись: «Из далекого удмуртского села Шаркая приехали в Москву школьники-старшеклассники. Красные следопыты Шарканской средней школы совершили немало увлекательных походов по боевому пути 1-й Особой Вятской дивизии, которая в 1918 году громила белогвардейские банды под Ижевском и Воткинском».

Трудно передать, что почувствовала я, увидев этот снимок и встретившись затем в Доме литераторов с человеком, который был запечатлен на фотографии в газете. Это был начальник Особой Вятской дивизии Александр Александрович Медведев.

Выступал он, как всегда, кратко. И закончил свою речь теми же словами, которые сказал когда-то, обращаясь к удмуртскому народу:

— Мы — есть!

Около пятидесяти лет прошло с тех пор. А было все это словно вчера.

Погожий октябрьский день. У сбитого из неотесанных досок столика невдалеке от коновязи сидят двое. Одного я хорошо знаю. Это начальник разведки Федор Гордеев, рабочий Ликинской мануфактуры, приехавший сюда с первой группой добровольцев-москвичей. Рядом с ним — старик удмурт в лаптях, сермяжном армяке и меховой шапке. Идет неторопливая беседа.

— Арудиев, спрашиваешь, много ли? Есть, конечно, и арудия! Я баил, вроде как по-простецки, с одним солдатиком. Повязка у него на рукаве и буквы «Н. А.». «Царские, говорю, буквы. Николай Александрович, значит». А он грозится: «Молчи, отец! Буквы эти — дело серьезное. Народная армия мы, вот оно что!» — И показал на поповский дом, что возле церкви. А оттуда крики страшные. Бабы голосят по комбедчикам, там их вешали…

Старик снял с головы заячью шапку и продолжал:

— Деревня вся в подпол попряталась. А потом согнали нас, и генерал речь откричал. Так и так, дескать. Комиссаров били и будем бить. А кто помогает им — тот изменник России и богу. Мужиков, кто остался, и ребят повиднее, известное дело, в армию забрали. Шинельки выдали некоторым, а винтовки — всем. Винтовок у них много. Теперь вот по улицам маршируют, говорят, скоро угонят. Скот и живое все подобрали до курицы… Зерно, что не спрятали, тоже… Почему поддаемся? Как не поддаться! Власть-то, ведь она… ихняя. А об вас ничего не слыхать: то ли есть, то ли вас, как говорил генерал, до костей разбили — и не надейся… Вот знали бы мы, что вы есть, тогда бы и народ продержался! И солдаты, что по деревням, разбежались бы от них — кто в леса, кто в стога! А то ведь какая надежа! Пошепчемся друг с дружкой — есть вы или нету? Да на том и расходимся. Дайте народу знать — мы, мол, есть…

— Дадим! Дадим, батя! Партия большевиков, вся Россия напрягает силы! Питер, Москва, сам Ленин шлют подмогу. Организуемся, готовимся, чтобы сразу ударить! Штабы, снабжение, то да се…