Александра Анисимова - На короткой волне

Мне показалось, что парашют не открывается очень долго. Наверно, что-то заело... "Разобьюсь..." Я дернула кольцо. Плавно покачиваясь, как в лодке, я спускалась все ниже. Широко вокруг простиралось темное, усыпанное звездами небо. Ни огонька, ни звука внизу...

Парашютом, как шапкой, накрыло верхушку ели, иголки царапнули по лицу, туго натянулись стропы. Я подтянулась к стволу, уселась на сучьях. Вытащив нож из кармана брюк, начала перерезать стропы парашюта. Но тут же в голову пришла простая мысль: "Для чего я это делаю? Обрежу стропы и упаду. Куда? С какой высоты? Что подо мной?.."

Дикий нечеловеческий крик раздался где-то совсем близко. В ночной непроглядной темени он был жуток до того, что у меня остановилось дыхание. Сняв с себя вещевой мешок, я спустила его вниз, поближе к стволу дерева. "Тук-тук", - простучал по ветвям мешок. Земля была где-то не очень близко. Ну что ж, подожду до рассвета. Я отстегнула стропы, переложила револьвер из кобуры в карман пальто, ремнем привязала себя к стволу дерева и, обняв его руками, прижалась к нему - холодному и шершавому. Закрыла глаза, стараясь не думать ни о чем, чтобы сберечь силы до утра, когда придется делать первые шаги по этой неизвестной земле. Но в голове неотвязно звучал вопрос: кто кричал? Петр? Василий? Неужели майор?!! Кто прыгал вслед за мной?.. А что, если это кто-нибудь чужой?..

Ветерок шумел в вершинах деревьев, приносил запах сырости и чего-то душистого... Что там - внизу?..

Я очнулась, когда все вокруг посерело. Спускаться было очень трудно: сапоги скользили по сучьям, тонкие, длинные ветви путались под ногами, мешала сумка с радиостанцией. Добравшись до нижнего сучка, я сняла с плеч сумку с питанием к рации и бросила ее вниз. Затем осторожно бросила рацию. До земли оставалось метра четыре. Я обхватила ствол руками, надеясь так сползти вниз, но пальцы не сцепились в обхвате, руки сразу разжались, и, падая, я не почувствовала удара, только стало вдруг темно и тихо...

Когда я открыла глаза, увидела над собой кусочек синего-синего неба и ярко-зеленые верхушки деревьев. Быстро приподнялась, села и огляделась вокруг: лесная дорога, рядом в беспорядке лежат вещевой мешок, рация и сумка с батареями. Я подобрала вещи и, отбежав в глубь леса, закопала рацию и батареи в землю. Скорей бежать отсюда! Скорей, пока не заметили парашют. Повесила вещевой мешок через плечо, быстро, от дерева к дереву, пошла вниз под гору. Ровная серая асфальтовая лента тянулась влево, а справа, совсем близко от меня, сворачивала за гору. Я призадумалась. Представила себе шоссе с гудящими автомашинами, чужими людьми - фашистами... От шоссе назад, в гору, или через шоссе вперед! Нет! Только не назад!

Я никогда раньше не была в горах. Очень интересно было смотреть сверху вниз по склону горы. Стройными рядами стояли высокие тонкие деревья, которых прежде не видела. Порой мне казалось, что я не одна в лесу. Я оглядывалась, прислушивалась, подавала условный сигнал, но никто не появлялся, никто не отвечал мне. В густом высоком кустарнике я спрятала вещевой мешок. Сняла пальто, в правый карман брюк положила револьвер, в левый нож, - может, пригодится. Одежду, шоколад, сухари, патроны и всякую мелочь - все, что было в мешке, спрятала так хорошо, что, казалось, никто, кроме меня, не сможет найти. Сама осталась в легкой блузке с короткими рукавчиками и юбке, заправленной в серые байковые брюки. Запомнив место, я пошла дальше, оглядываясь по сторонам... Устала. Незаметно подкрадывалось беспокойство: а что, если не найду никого? Как узнать, где нахожусь?

Забравшись в гущу кустарника, легла на траву, подложив руки под голову, и задумалась. Небо по-прежнему было чистое, синее, тихо шумел в стороне лес, плескался по камням ручей. За кустами, позвякивая колокольчиками, паслись коровы. Значит, где-то недалеко должна быть деревня.

Было около трех часов пополудни, когда я подошла к небольшому аккуратному домику, одиноко стоявшему близ опушки леса на вершине горы. Я спряталась за деревом и стала наблюдать. На крыльцо выглянула женщина и позвала:

- Юлиан! Ходь ту! Прендко!

Мальчик лет тринадцати выбежал к ней из-за угла дома. Я обрадовалась, когда услышала польский язык. Сразу вспомнились польские крестьяне из Осередка, их помощь нашим партизанам.

Я первый раз осталась одна, без командира. Нужно самой принимать решение. Постояв немного, пошла к дому.

Залаяла собака, привязанная у крыльца. Из дверей вышла женщина - не очень молодая, с пышными светлыми кудрями и строгим взглядом красивых серых глаз. Я попросила у нее воды. Напившись, поблагодарила женщину и спросила по-польски:

- Как называется ваше село?

- Бренна, - ответила женщина. Голос у нее был приятный, располагающий к откровенной беседе.

- Разрешите мне посмотреться в зеркало, я хотела бы привести себя в порядок, - сказала я, надеясь выведать еще что-нибудь, потому что название села слышала впервые. Женщина пригласила меня в комнату.

Я видела, как она прошептала что-то маленькой худенькой девушке, сидевшей у окна. Та незаметно исчезла. Я поняла, что ее послали за "кем-то", и подумала, что вдруг этот "кто-то" может оказаться очень похожим на Кубу - нашего первого связного, расспросит меня и проводит к партизанам или поможет найти товарищей...

Вскоре мимо окна промелькнула какая-то фигура. Я поспешила выйти на крыльцо. Высокий, даже очень высокий, с военной выправкой мужчина стоял, отряхивая с костюма травинки. Вопросительно вскинув лохматые черные брови, он окинул меня взглядом с головы до ног, и мне стало не по себе. Какое-то внутреннее чутье подсказало, что добром наш разговор не кончится...

- День добрый, пане! - я старалась говорить как можно спокойнее.

- День добрый. Прошу садиться.

Я села на низенькую скамеечку около дома, он - на ступеньку крыльца, слева от меня. Внизу по шоссе изредка проезжали автомашины, проходили люди, группа солдат в немецкой серо-зеленой форме проводила строевые занятия около большого каменного дома. Хозяйка и девушка ушли на участок недалеко от дома и сгребали сено по краям желтого пшеничного поля. Хозяин сидел, облокотившись на колени широко расставленных ног, внимательно разглядывая пальцы рук. Он продолжил разговор:

- Как зовут пани?

- Анэля.

- Кто есть пани?

- Полька.

- Полька? - усмехнувшись, он посмотрел на мои кирзовые сапоги, качнул головой и убежденно сказал: - Нет. Пани есть русская. - Слово "русская" он произнес с такой ненавистью, как если бы он сказал: "Пани есть мой злейший враг!"

Мне стало холодно. Нужно придумать, как уйти.

- Покажите ваши документы, - сказал он.

- Почему я должна показывать их вам?

- Не хотите - не надо. Я и так знаю, что вы парашютистка и вас выбросили сегодня ночью. Вот придет полиция - ей и покажете свои документы. - Он опять недобро усмехнулся и крикнул: - Юлиан! - Мальчик, до этого времени молча наблюдавший за нами, подбежал к отцу. - Юлиан, беги в полицию, скажи, чтобы сейчас же пришли сюда.