Павел Белов - За нами Москва

Единственное, чего мне удалось добиться, это отсрочить начало операции на сутки, перенеся его на 14 ноября. Штабу группы надо было провести теперь большую дополнительную работу, поставить войскам новые задачи. Кроме того, я надеялся, что за сутки командиры танковых бригад сумеют собрать на дорогах и подтянуть к фронту хотя бы часть своих боевых машин.

На другой день в деревне Калугине, в пятнадцати километрах от Серпухова, я встретился с начальником штаба 49-й армии полковником Верхоловичем, чтобы увязать вопросы взаимодействия, и мне стали отчасти понятны причины изменения уже утвержденного плана.

Верхолович вел себя довольно странно. Он ничего не обещал наверняка, не брал на себя никаких обязательств в отношении действий пехоты и танков, отделываясь общими фразами. По сути дела, мы условились только об одном: 49-я армия окажет конно-механизированной группе поддержку артиллерийским огнем. Но и эта договоренность была ненадежной: хотя 49-я армия и сохранила значительную часть своей артиллерии, но снарядов имела очень мало.

Я догадывался, почему Верхолович не хочет брать на себя определенных обязательств. План операции разрабатывался, как уже было сказано, в обстановке чрезмерной секретности. О нем не знал даже командующий 49-й армией генерал И. Г. Захаркин, хотя контрудар должен был наноситься в полосе его армии и его дивизии должны были принять участие в наступлении.

Узнав наконец о предстоящей операции, штаб 49-й армии выдвинул ряд возражений. Главное из них состояло в том, что дивизии армии очень ослаблены, малочисленны и, пока не получат пополнения, наступать не смогут. Три правофланговые дивизии, с которыми предстояло взаимодействовать конно-механизированной группе, имели хороший боевой опыт, причем две из них уже получили звание гвардейских, но они понесли очень большие потери в прошлых боях. Например, 765-й стрелковый полк 5-й гвардейской стрелковой дивизии насчитывал всего сто двадцать три человека, а 60-я стрелковая дивизия насчитывала к этому времени всего около пятисот активных штыков. Ослабленные дивизии с трудом сдерживали наступление противника и вынуждены были медленно отходить на новые рубежи.

13 ноября, потеснив 5-ю гвардейскую и 60-ю стрелковую дивизии, противник овладел рубежом Высокое, Синятино, Екатериновка, Павловка. Таким образом, исходные позиции для наступления нашей конно-механизированной группы, намеченные планом, были уже заняты немцами и оказались теперь у них в тылу.

О том, насколько трудным было положение на правом фланге 49-й армии, говорит хотя бы тот факт, что командование армии вынуждено было усиливать своп правофланговые дивизии полками, батальонами и даже ротами, взятыми из других соединений. Дело дошло до того, что на пополнение 60-й стрелковой дивизии были взяты первые прибывшие части из соединений, назначенных в состав моей группы. Так, 60-й стрелковой дивизии был передан батальон 415-й стрелковой дивизии и две роты танков 112-й танковой дивизии. Возражать против этого мне не приходилось: ясно, что такие меры вызваны чрезвычайными обстоятельствами.

Но ясно стало и другое: командование 49-й армии не может уделить должного внимания подготовке контрудара и заботится в первую очередь о том, чтобы удержать в своих руках Серпухов. Потеря нами этого города позволила бы немцам замкнуть кольцо окружения вокруг Тулы, гарнизон которой уже несколько недель героически отбивал штурм врага.

Разобравшись в положении 49-й армии, я понял, что рассчитывать надо больше на свои силы и меньше всего на помощь соседей.

Между прочим, полковник Верхолович сказал мне, что место для контрудара выбрано неудачно, наступать в лесу будет трудно. Я ответил, что направление контрудара определено генералом Жуковым, который, вероятно, исходил из данных разведки фронта и 49-й армии, показывавших, что участок занят слабым противником. Верхолович возразил, что немцы, видимо, подтянули новые силы, их действия активизировались. Кроме того, на участок, намеченный для прорыва, приходится стык двух корпусов противника, а стыки немцы охраняют особенно надежно. Более точных данных Верхолович тоже не имел. Мы разъехались, по существу, ни о чем не договорившись.

Из Калугине я поехал в Серпухов. Машина медленно шла по разбитой замерзшей дороге, ныряя в ухабах, подпрыгивая на обледеневших комьях земли. Вдоль дороги тянулись пустые поля, чуть запорошенные снегом. В лесу было слышно, как потрескивают от мороза покрытые инеем деревья.

Я не спал предшествовавшую ночь и поэтому, несмотря на толчки, задремал. Вдруг адъютант будит:

- Товарищ генерал, бомбят!

Въехали в Серпухов. Машина двигалась посреди улицы. С запада медленно плыли к городу немецкие самолеты. Все громче слышался звук их моторов.

- Остановимся? - спросил адъютант.

Я колебался. Времени было в обрез, чтобы успеть связаться со штабом фронта, получить указания и вернуться в корпус.

- Проскочим!

Машина понеслась полным ходом. Взрывы слышались то с одной, то с другой стороны. Враг бомбил вокзал и мост. Один самолет, освободившись от бомб, с ревом пронесся над нами, стреляя из пулеметов.

Поворот. Еще поворот. Машина несется быстро, и я вынужден держаться обеими руками, чтобы не удариться при толчке. Наконец миновали опасную зону. Самолеты бомбили и стреляли где-то в стороне. Шофер сбавил ход.

- Товарищ генерал, я сегодня же доложу бригадному комиссару Щелаковскому, - строго сказал старший лейтенант Михайлов.

Его строгость развеселила меня.

- О чем же ты будешь докладывать, Иван Васильевич?

- Сами знаете, товарищ генерал. Если что случился, с меня первого за вас спросят.

- По-твоему, лучше было на месте стоять?

- Нет, - ответил, опередив Михайлова, шофер. - На месте хуже. Над нами небо чистое, а там, смотрите, еще шестерка фрицев на бомбежку заходит.

- Не в этом дело, - сердито возразил адъютант. - Беречься надо, вот что. В щель укрываться.

Шофер резко затормозил, остановил машину у знакомого мне дома, в котором помещался армейский узел связи. Я пошел к крыльцу. Под сапогами скрипел мелкий сухой снег.

Мне сразу же удалось связаться по прямому проводу с командующим фронтом. Я доложил ему о разговоре с Верхоловичем, о том, что до сих пор прибыла только пятая часть танков, которые должны взаимодействовать с моим корпусом.

Я уже знал, что вместо трех авиационных дивизий, которые обещал Верховный Главнокомандующий для прикрытия и поддержки конно-механизированной группы, будет только одна - 31-я смешанная. В разговоре же выяснилось, что и эта дивизия перенацелена на другой участок фронта. Нам предстояло, таким образом, проводить операцию без поддержки авиации.