Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

Хилков чрезвычайно понравился Цесаревне и когда уже кончилась война, Хилков, бывая в Петербурге, с разрешения будущей Императрицы Mapии Феодоровны, являлся к ней. Потом, когда Мария Феодоровна сделалась вдовствующей Императрицей, Хилков также продолжал иногда приходить к ней. Вообще Мария Феодоровна относилась к Хилкову с крайней симпатий.

И, действительно, как личность, Хилков был совершенно исключительным человеком: с одной стороны, он был человек высшего общества, а с другой стороны - он прошел такую удивительную карьеру. Поэтому совершенно естественно, что когда Государь сказал Императрице, что теперь Витте рекомендует Хилкова, то насколько Мария Феодоровна отрицательно отнеслась к моей первой рекомендации, настолько же она обеими руками ухватилась за мою вторую рекомендацию. Она так настаивала на моем выборе, что я сказал Государю о Хилкове в 121/2 часов, а в 3 часа Хилков, почти что назначенный министром путей сообщения, уже был у меня. 23 Относительно Хилкова я должен сказать, что он прекрасно знал железнодорожное дело, знал все, что касается паровозов и тракции, он был опытный железнодорожник, вообще был человек чрезвычайно воспитанный, человек высшего общества и по существу, был хороший человек, но он имел маленький недостаток - это слабость к женщинам. Вследствие этой слабости в его карьере были черные точки.

Конечно, Хилков не был государственным человеком и всю свою жизнь он оставался скоре обер-машинистом, нежели министром путей сообщения.

Я, конечно, этого не знал, так как это совершенно ясно обнаружилось только тогда, когда он сделался министром путей сообщения, но все же я имел такое предчувствие, мне казалось, что Хилков не государственный человек, поэтому я и рекомендовал его уже, так сказать, в крайности, понимая, что, как государственный человек, он будет очень слаб, что и оказалось в действительности.

Через несколько месяцев после вступления Императора Николая II на престол, умер министр иностранных дел Гирс и явился вопрос о назначении нового министра.

Временно управление министерством было поручено товарищу Гирса Шишкину, очень почтенному и прекрасному человеку, но человеку более нежели недалекому и по наружности весьма не представительному. Он из себя представлял такую личность, что ни у кого не могло явиться сомнения в том, что он будет управлять министерством самое короткое время. И, действительно, в самом непродолжительном времени, через несколько недель, министром иностранных дел был назначен князь Лобанов-Ростовский, наш посол в Вене. Это было одно из таких назначений, которое очень многих удивило; оно показало, что Император Николай был совсем не в курсе дела, совсем не знал личного состава государственных деятелей, находящихся на различных высших местах гражданского и военного управления, в противном случае Император конечно бы не назначил князя Лобанова-Ростовского, не потому чтобы Лобанов-Ростовский был хорошим или дурным министром, а только в виду той оценки, которую ему дал Император Александр III (У Императора Александра III было такое свойство: он часто не стеснялся в своих выражениях и резолюциях. Так, на донесении князя Лобанова-Ростовского Император написал в высшей степени резкую резолюцию о личности князя Лобанова-Ростовского; сущность резолюции заключалась в том, что он, мол, Лобанов-Ростовский - человек совершенно легкомысленный; это, в сущности, была правда, но Император написал резолюцию в очень резкой форме. - Когда впоследствии (о чем я буду говорить сейчас) князь Лобанов-Ростовский сделался при Императоре Николае II министром иностранных дел - министерство иностранных дел совершенно не знало как поступить с этой резолюцией Императора Александра III. Я помню, что мне говорил гриф Ламсдорф. - который был скромным сотрудником министерства иностранных дел, но вследствие своих личных качеств был всегда очень близок к министру иностранных дел Гирсу, - что тогда явилось решение: или же уничтожить эту бумагу, чтобы она как-нибудь случайно не попала на глаза князю Лобанову-Ростовскому, или же ее как-нибудь так спрятать в архив, чтобы она на могла ни к кому попасть в ближайшее время. Как они решили - я этого не знаю.). В то время Император Николай преклонялся перед 24 памятью своего отца и старался буквально исполнять все его заветы, руководствоваться всеми его мнениями. И так как Император Николай II не был посвящен во все дела, а потому в большинстве случаев не мог знать ни мнений своего покойного отца, ни его оценки различных лиц и различных обстоятельств, то единственным источником в этом отношении ему служила его матушка.

Князь Лобанов-Ростовский был человек видный, во всяком случае это была личность, хотя выбор его в министры иностранных дел, по моему мнению, был неудачен, так как едва ли он мог быть серьезным министром иностранных дел.

Еще в моей юности я слыхал о Лобанове-Ростовском ; когда я был еще совсем мальчиком - он был уже молодым человеком, послом в Константинополе. Я помню, что кто-то из моего семейства ездил в Константинополь и потом, возвратясь оттуда, рассказывал, что в Константинополе он был в церкви посольства и, присутствуя на церковном служении, был очень удивлен тем, что в церковь пришел наш посол, одетый чуть ли не в халат. Я помню, что я слышал об этом несколько раз и каждый раз он рассказывал об этом с большим возмущением. Затем говорили, что вообще Лобанов-Ростовский в Константинополь крайне афишируется с различными дамами не совсем серьезного поведения.

Когда князь Лобанов-Ростовский сделался министром иностранных дел, мне пришлось с ним очень близко встречаться на деловой почве. Я буду иметь случай рассказывать впоследствии многие из эпизодов этих различных встреч, теперь же скажу только, что общее мое заключение о нем таково: 25 Лобанов-Ростовский был человек весьма образованный, очень светский ; он отлично владел языками, очень хорошо владел пером, знал превосходно внешнюю сторону дипломатической жизни; был очень склонен к некоторым серьезным занятиям, - так, напр., к различным. историческим исследованиям, которые, в сущности, касались различных родословных; на этом поприще он даже приобрел себе некоторый авторитет и составил несколько книг; он был очень остроумный собеседник.

Мне не случалось бывать с князем Лобановым-Ростовским в женском обществе, но я полагаю, что он имел большой успех у женщин, так как он был человек весьма остроумный и тонко воспитанный.

Но, с другой стороны, надо сказать, что Лобанов-Ростовский в течение всей своей жизни не занимался серьезным делом; он не имел привычки посвящать делу много времени. Вообще ум его был более блестящий - нежели серьезный.