Матвей Песковский - Константин Ушинский. Его жизнь и педагогическая деятельность

Настойчиво, энергично добиваясь определенной цели, не поступаясь ни в чем своими убеждениями, не имея обыкновения ладить с дрянными самолюбцами и обходить их, Ушинский в конце концов создал себе к началу 1862 года такую массу сильных врагов, что не только вынужден был оставить инспекторство, но даже и оправдываться из-за клеветнических доносов на него.

Словно громом пораженный в самое сердце, Ушинского в течение нескольких суток, почти не вставая с места, писал свое оправдание. Ему нисколько не страшно было, конечно, что гнусная клевета-донос сплела на него целый ряд самых тяжких обвинений, грозивших даже гибелью ему и его семье; но ему нестерпимо больно и обидно было то, что, несмотря на высокое положение и доверие, приходится отписываться в том, чего он не только никогда не делал, но даже и не мог делать по своему образованию, убеждениям, общественному положению и открыто проповедуемым взглядам.

Отписка Ушинского, в сущности, была не оправданием, а криком негодования, воплем, протестом против нелепости взводимых на него обвинений, – против наглого посягательства на его честь и доброе имя. Он в пух и прах разбил клеветнические изветы своих доносчиков, унизил, опозорил их; но вместе с тем разбил также и свое здоровье. Нервный, раздражительный, он слишком горячо принял к сердцу нанесенное ему оскорбление. Садясь за отписку бодрым и здоровым, он встал из-за нее поседевшим и начал харкать кровью…

Вероятно, на это, главным образом, и был рассчитан низкий клеветнический донос, так как все безупречное прошлое Ушинского, шедшего всегда прямо, открыто, имевшего обыкновение говорить всем, что он думает, действительно не поддавалось тайным доносам.

Императрица Мария Александровна, лично знавшая Ушинского с самой безупречной стороны и очень ценившая его как человека даровитого, выдающегося, с негодованием отвергла казуистические подходы клеветников, приняв знаменитого русского педагога под свое высокое покровительство. По разным соображениям чисто формального свойства, признано было неудобным продолжать Ушинскому инспекторскую деятельность. Он был причислен к IV Отделению собственной Его Величества канцелярии, с оставлением прежнего содержания, и получил заграничную командировку.

Так неожиданно пресеклась беспримерно плодотворная у нас официальная педагогическая деятельность Ушинского в пору полного расцвета и апогея ее. А как много добра и пользы сулили юному, только что слагавшемуся русскому педагогическому делу дальнейшие труды Ушинского на прежнем месте!..

Своей чуткой душой он предугадывал стремление русских женщин к высшему образованию. Вслед за сделанными уже преобразованиями он мечтал о том, чтобы поставить общеобразовательный курс средних женских учебных заведений на одном уровне с мужским. Положив начало специальному педагогическому образованию женщин, он подумывал и о других средствах, чтобы облегчить образованным русским женщинам переход к иным родам трудовой деятельности. Эти смелые, широкие замыслы, с которыми Ушинский подходил к делу более 30 лет тому назад, остаются проблематичными и в наши дни.

Враги Ушинского торжествовали победу, но преждевременно. Правда, со сцены сошел реформатор, но не погибла сама реформа. Все нововведения Ушинского не только были сохранены в Смольном институте, но и получили распространение в других женских институтах империи. Именно по мысли Ушинского, хотя уже и после его ухода (12 апреля 1862 года), было разрешено отпускать воспитанниц институтов к родным на каникулы и большие праздники. Это в значительной мере нейтрализовало прежнюю оторванность институток от родного дома и окончательно уничтожило крайне вредную институтскую замкнутость и изолированность, порождавшую совершенно превратные, фантастические представления о реальной жизни.

Короче говоря, длинный ряд поколений русских женщин, прошедших через институты с начала 60-х годов, исключительно Ушинскому обязан лучшими условиями образования и воспитания, направленными главным образом к уничтожению физического и нравственного порабощения женщин, на которое обрекала большинство из них прежняя институтская система воспитания.

Велика заслуга Ушинского в этом отношении, но велика же и жертва с его стороны. Дорого заплатил он за такой успех дела: он купил его почти ценою собственной жизни!..

ГЛАВА VI. НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Редактирование К. Д. Ушинским “Журнала министерства народного просвещения” и причины отказа от редакторства. – Пребывание за границей; сближение с Н.И. Пироговым. – “Педагогическая поездка по Швейцарии”; значение его “Писем” для русского школьного дела. – “Родное слово”, его особенности и значение. – “Педагогическая антропология” как труд, единственный в педагогической литературе. – Особенное внимание и доверие к Ушинскому

В то самое время, когда в одном ведомстве Ушинского забрасывали доносами как ненавистного реформатора, мешавшего тунеядцам-рутинерам жить спокойно и будившего их к разумной деятельности, в другом учебном ведомстве, министерстве народного просвещения, деятельность Ушинского ценили очень высоко. В 1860 году, т. е. еще в бытность Ушинского инспектором Смольного института, состоявший в то время министром народного просвещения A.B. Головнин задумал коренным образом преобразовать “Журнал министерства народного просвещения”. Ввиду наступивших реформ в области просвещения министр желал сделать названный журнал органом разработки, обсуждения и разъяснения всех вообще педагогических вопросов. Выбор министра пал на Ушинского как единственно подходящего для этой цели редактора, – и он вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды.

Вносить жизнь везде, где довелось приложить свой труд, – было особенностью его даровитой, энергичной натуры. Создав из безжизненного Смольного “монастыря” живое учебно-воспитательное заведение, в котором и обучающие, и учащиеся с увлечением отдавались труду, Ушинский сделал то же и с “Журналом министерства народного просвещения”. С середины 1860 года этот журнал, бывший прежде сухим, официальным сборником правительственных распоряжений и случайных специальных статей о предметах, никого не интересующих, совершенно преобразился, заняв видное место как чуткий, отзывчивый педагогический журнал, руководящий общественным мнением по всем очередным вопросам и текущим событиям в области просвещения. Печать стала считаться с мнениями безвестного, безличного прежде журнала. Общество начало прислушиваться к нему. Для непосредственных же деятелей по министерству просвещения журнал был незаменимым истолкователем очередных вопросов, задач, целей и средств к осуществлению их.