Виктор Мальцев - Конвейер ГПУ
Что стало с этим скромным, сравнительно недалеким человеком, но зато лихим рубакой, для меня осталось неизвестным.
Через минуту тюремный надзиратель повел и меня но узкому коридору. Команда – «Стой!»
Передо мной скрипят засовы камеры № 11.
Невольно пробегает мысль, как то встретит меня новая квартира и кого из знакомых увижу на своем новоселья?
Дверь открывается и я переступаю порог уже третьего жилища.
Камера № 11
Моим глазам представилась полутемная комната, размером метров 35. В сплошном пару стояли и сидели полуголые люди. Разобрать что-либо, войдя со света, было невозможно.
Невольно остановился у двери. Глаза старожилов камеры, как видно, привыкли к постоянному полумраку, и я услышал несколько приветствий по своему адресу.
Быстро оправившись от первого впечатления, шутливо заявляю:
– Мне сказали, что эта камера самая комфортабельная, поэтому принимайте нового жильца.
Состав камеры был чрезвычайно разнообразный и для характеристики сидящих в этой комнате 109 человек потребовался бы специальный том.
В образовавшемся вокруг меня тесном кольце вижу ряд знакомых лиц и начинаю свое повествование об известных мне новостях.
Наговорившись вдоволь и узнав массу интересного от своих собратьев, пришел к убеждению, что и в этих условиях жить можно. От окружающей массы людей становилось как то легче и спокойнее на душе.
Оправдывалась русская пословица: «На миру и смерть красна».
Часа через два открылась дверь и в камеру вкатили бочку с горячей водой, что должно было изображать вечерний чай. Не получая передачи, естественно, я не имел никаких запасов и необходимого арестантского инвентаря, как-то: ложки, кружки и проч. Арестанты быстро бросаются к бочке, стараясь побольше набрать воды.
В этот момент подходит ко мне весьма солидная фигура и произносит:
– Разрешите познакомиться, – профессор Дзиконский. Знал вас до тюрьмы, хотя, к сожалению, не был знаком официально. Чувствую, что у вас с хозяйственными вопросами не все в порядке.
Прошу присоединиться к нашей кампании и давайте пить чай.
Я поблагодарил за такую любезность и не замедлил из’явить свое согласие.
Через минуту у меня была кружка с кипятком, а соседи любезно угощали хлебом. Настроение улучшилось.
Выпив кружку «чая», начал рассказывать уже в более интимной обстановке различные эпизоды и окончательно сблизился со своими новыми соседями.
Конец вечера пролетел незаметно. В 10 часов полается сигнал отбоя и все укладываются спать.
Эта процедура протекала с относительными удобствами, учитывая размещение 109 человек на площади пола в 35 квадратных метров. При подобном размещении приходилось решать более сложную задачу, чем уравнение с многими неизвестными.
Но в любой обстановке человек находит выход. Был и здесь установлен строжайший порядок.
Во первых, свято хранилось старшинство, исчисляемое датой прибытия арестанта и данную камеру. Самый старый выбирал себе лучшее место на полу, а затем по рангам размещались остальные
Исключение представлял только староста камеры. Последний выбирался открытым голосованием без всяких таинств. Конечно, подобные выборы противоречили сталинской конституции, но зато здесь не было боязни, подхалимства и хлопанья в ладоши.
В камере № 19 я был сам старостой, по здесь пришлось стажироваться сначала и подчиняться установленному традицией порядку. Поэтому мне, как новичку, учитывая ограниченную жилплощадь, пришлось устраиваться спать на параше. Этим именем арестанты любовно величали бочку для оправки.
Первая ночь была не из приятных. Сижу на крышке параши и от усталости ежеминутно тыкаюсь носом в пространство. Ко всему этому тебя беспрестанно сгоняют и с этого не совсем комфортабельного места. За ночь проходит целая вереница арестантов, нетерпеливо желающих познакомиться с парашей. Утром чувствовал себя окончательно разбитым.
Но, представьте, в дальнейшем прекрасно приспособился и спал целыми ночами сном праведника. Для этого надо было подремать на параше часок, другой, а затем, когда вся честная кампания в живописно разбросанных позах издавала многоголосый храп, незаметно сползти и прямо ложиться на ноги своим соседям.
В первые ночи без привычки приходилось иногда просыпаться. Конечно, не от запаха – на это орган обоняния, к счастью, давно перестал реагировать. Беспокоила непривычная сырость под боком. Но, как оказалось, можно привыкнуть и к этому. Дня через три я уже крепко спал, не обращая внимания на вытекающую через край параши жидкость.
Ночные посетители, не имея сил ждать утренней оправки, продолжали по очереди заполнять, до краев уже полный сосуд.
На этом почетном месте мне пришлось пролежать дней семь. Люди в камере менялись. На смену ушедшим старикам прибывали новые. В порядке старшинства я шаг за шагом все отдалялся от этого милого сосуда.
Отодвинувшись метра на два, я уже чувствовал себя совсем великолепно, хотя занимаемая жилплощадь исчислялась возможностью лежать только на боку с поджатыми ногами.
Пожалуй, вопрос ночного размещения был самым трудным и больным. Предлагались и проводились в жизнь различные варианты. Одни из таковых – это сон в две очереди: половина жильцов с относительными удобствами располагалась на полу. Остальные должны были стоить, ожидая своего часа. Практика показала нежизненность и утомительность подобного чередования. Стоять на ногах полночи немногие могли и, несмотря на постоянно наблюдавшего за порядком дежурного, незаметно опускались на пол и сантиметр за сантиметром упорно отвоевывали территорию у более слабых.
Наконец решено было спать всем одновременно. Для этого с математической точностью измерили пол камеры, и оказалось возможным уложить всех при условии укладки арестантов на бок вплотную с обязательно поджатыми ногами.
По длине приходилось на каждый ряд не больше метра расстояния. Представьте себе, получилось совсем недурно, а с точки зрения симметрии даже живописно. Лежат, подобно шпротам в банке, все на одном боку с поджатыми под подбородок ногами.
Переворачиваться на другой бок разрешалось по общей команде дежурного. Последнему приходилось прибегать и к насильственному переворачиванию особо беспечных арестантов, не слышащих в гладком сне команды.
Конечно, симметрия несколько нарушалась. Чьи-нибудь длинные ноги, не считаясь с положенной нормой, заезжали во сне под нос соседу следующего ряда.
Слышались крепкие слона но адресу обладателя длинных конечностей и снова водворялся порядок. Но иногда страсти разгорались, ноги окончательно перепутывались и требовалось вмешательство старосты для наведения должного порядка и окончательного выявления принадлежности тех или иных ног их владельцам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});