Владимир Литтауэр - Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911—1920

– Они хорошие солдаты. Здесь в полку на них никто не обращает внимания, в то время как в городе их заметят, ребята вызовут восхищение, и все будут одобрительно высказываться о нашем эскадроне.

Каждую весну командующий бригадой генерал Нилов экзаменовал разведчиков. За длинным столом, покрытым зеленым сукном, размещалась экзаменационная комиссия: шесть командиров эскадронов, генерал, командир полка и еще ряд офицеров. Перед комиссией на скамейках рассаживались порядка семидесяти двух разведчиков. Солдаты по очереди подходили к столу и отвечали на вопросы членов комиссии. Умение читать карту являлось одним из основных требований, предъявляемых к экзаменующимся. Год из года генерал Нилов задавал на экзамене один и тот же вопрос. Указав на реку и озеро на карте, он спрашивал:

– Река впадает в озеро или озеро в реку?

– Река в озеро, ваше превосходительство, – не задумываясь, отвечал солдат.

– Значит, воды в озере все прибывает и прибывает, и что дальше?

– Прошу прощения, ваше превосходительство, – тут же исправлялся солдат, – озеро впадает в реку.

– Тогда, значит, озеро постепенно высыхает?

Ни один экзаменатор тоже не знал ответа на этот вопрос. Позже за ужином офицеры пытались найти правильное решение, но вскоре проблема забывалась, и на следующий год этот вопрос опять всех заставал врасплох.

Ежегодно в начале октября в полк прибывало новое пополнение. Новобранцы в крестьянской одежде, длинноволосые, неуклюжие, очень робкие, с застывшей в глазах печалью; некоторые даже плакали. Своим появлением они вносили дисгармонию в стройные ряды нашего полка. Большинство новобранцев не хотели служить в кавалерии. В пехоте был короче срок службы, да и сама служба была легче; не надо было три раза в день кормить лошадей, дважды в день чистить их и обучаться верховой езде. Приезд новобранцев давал возможность старослужащим раз в год от души повеселиться. В каждом эскадроне один из унтер-офицеров собирал вместе прибывших новобранцев и объявлял:

– Кто хочет перейти в пехоту, выйти из строя.

В тот же миг почти все новобранцы делали шаг вперед.

– А, так вы хотите перейти в пехоту? – спрашивал унтер-офицер и отдавал приказ: – Бегом, быстрее, еще быстрее.

Новобранцы бежали все быстрее и быстрее, и деревянные сундучки с личными вещами били их по спине в такт бегу; эскадрон рыдал от смеха, наблюдая за новобранцами.

Через месяц после призыва в армию новички принимали присягу. Во время торжественной церемонии они стояли отдельно от полка. Адъютант зачитывал выдержки из свода воинских законов, в которых говорилось о тех подвигах во время военной службы, за которые жаловались награды. Первоначальный текст присяги, установленной при Петре I, за двести лет мало изменился и в значительной мере устарел. Формулировки некоторых пунктов присяги уже не отражали современной жизни.

Далее адъютант сообщал о наказаниях за преступления, совершаемые преимущественно в военное время, такие как дезертирство и измена. Заканчивая чтение каждого пункта, адъютант особо подчеркивал слова «наказуется смертью».

Затем начиналась сама процедура принятия присяги. Священнослужители, представители всех вероисповеданий: православный священник, мулла, лютеранин, католический священник и раввин – громко и медленно зачитывали текст присяги.

Самую большую группу составляли солдаты, исповедовавшие православие. Обращаясь к ним, православный священник выразительно читал текст присяги:

«Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Его Евангелием в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству Самодержцу Всероссийскому и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности исполнять. Его Императорского Величества государства и земель Его врагов телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может. Об ущербе же Его Императорского Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным надо мною начальником во всем, что к пользе и службе государства касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства и дружбы и вражды против службы и присяги не поступать, от команды и знамени, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать как честному, верному, послушному, храброму и расторопному солдату, надлежит. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий».

Молодые солдаты хором повторяли за священником слова присяги. Затем каждый подходил к священнику, целовал крест и полковой штандарт и говорил:

– Клянусь!

Рано утром в день присяги солдат учили, как стоять, выходить из строя и что говорить.

Рядовые солдаты не имели отпусков, им даже не просто было получить увольнительные, чтобы сходить в город. По крайней мере, в первые месяцы службы, пока новобранцы не приобретали необходимый внешний вид и манеры, им не позволяли покидать казармы. Только в особых случаях им разрешалось на несколько дней съездить домой; как правило, причиной служила болезнь или смерть какого-то из близких родственников. Меньшиков слыл большим либералом и довольно свободно давал солдатам увольнительные, но при этом не отказывал себе в удовольствии продемонстрировать чувство юмора, весьма своеобразное и непонятное солдатам. Когда гусар, например, просил отпустить его домой, потому что заболела мать, Меньшиков спрашивал:

– Ты что, врач?

Учитывая, что простая крестьянская семья имела доходы ниже среднего, а солдат получал чисто символическое жалованье, немногие могли себе позволить съездить в отпуск. Солдат получал пятьдесят копеек в месяц и несколько дополнительных копеек на нитки и иголки. Помню историю, случившуюся в нашем эскадроне опять же во время инспекционной проверки генерала Гурко. За месяц до этого умер известный старый генерал. Количество эскадронов, сопровождавших похоронный кортеж, зависело от положения, которое занимал умерший. В данном случае за гробом следовала большая часть Московского гарнизона. Было очень холодно. Торжественная процессия двигалась в замедленном темпе, и я жутко замерз, сидя на лошади. В соответствии с предсмертной волей генерала каждый солдат, принявший участие в его похоронах, получил один рубль.