РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая

Как потом выяснилось, события развивались так, снятый Рональдом с позиции левофланговый заслон, согласно приказу подошел к штабу. Илья Захаров, оперативный дежурный, которому Полесьев поручил свернуть остатки штаба, потребовал, чтобы командир арьергарда выделил десяток бойцов для эвакуации штаба. Ибо обещанный совхозом грузовик не прибыл, дольше ждать его на брошенной позиции с остатками штабного имущества было опасно, а два-три десятка папок с бумагами, машинку и телефоны можно, мол, унести людьми. Кстати, полковое знамя, хранившееся в штабе, уже отправили с батальонами, при командире полка — он старался не выпускать его из виду.

Выделенные бойцы и их командир стали помогать писарям увязывать штабное имущество, остальная часть арьергарда, с обеими пушками, двинулась вперед. Тем временем германская разведка — одно стрелковое отделение — снова воспользовалась скрытым ходом по лесному оврагу, поняла, что полк ушел, а у блиндажа копается какая-то запоздалая команда Разведчики-немцы решили атаковать блиндаж, привести «языков» и захватить, возможно, трофеи.

Однако и за ними наблюдали. Двое русских окруженцев, пробиравшихся следом за немецкой разведкой, разгадали ее план и, ожидая контратаки со стороны блиндажа, решили отрезать немцам-разведчикам путь отступления. А в блиндаже решили, что атакуют его главные силы противника, ждали с минуты на минуту появления танков. И комиссар Гуляев, потребовав у коммунистов все их партийные документы, собственноручно сжег их в печке, после чего повелел кидать в печь и папки штабного архива. Правда, сжечь штабной архив писаря не успели, поскольку соотношение сил в бою изменилось: с тылу неожиданно появились оба спешенных конника, а с другого фланга последовала огневая атака ополченцев.

Захаров сразу обследовал карманы убитых немцев, отобрал документы, личные мелочи, монеты, открытки, бумажники, письма. У одного нашелся какой-то жетон. Выяснилось, что это знак отличия за покровительство животным. Тем временем штабные отряхивали от золы и приводили в порядок папки, приготовленные к сожжению. Их распределяли между носильщиками. Часть штабного имущества приторочили к седлам Рональда и Борисова. Борисов уступил коня товарищу комиссару Гуляеву. Ехал он понурившись, предчувствуя недоброе...

Дорого обошелся ему впоследствии преждевременный приказ сжечь партийные документы! Как только об этом поступке комиссара стало известно в дивизии, Гуляева сразу отозвали из полка, подвергли суду особого присутствия где-то в политорганах Фронта, разжаловали в рядовые, послали в штрафной батальон смывать кровью свою вину перед партией. Записали по строгому выговору также и всем партийцам, отдавшим Гуляеву свои партдокументы на сожжение. Едва ли те судьи могли реально представить себе, что произошло бы с блиндажом, осажденными в нем коммунистами и их партийными билетами, не замешкайся в лесу те немецкие танкисты, кто находился так близко от наших позиций! Появись они перед блиндажом (что, кстати, было им прямой обязанностью!), и поступок комиссара Гуляева оказался бы единственно правильным. Ибо даже средний танк без усилий раздавил бы зыбкую землянку и всех людей в ней, затем немецкие саперы разобрали бы завал, обследовали тела и обогатили бы разведчиков и командование дюжиной подлинных партийных билетов...

И еще оказалось далее, что самая трагическая судьба выпала ушедшей вперед группе арьергарда!

Командовавший ею лейтенант подорвался на мине, когда группа вошла в лес и командир бегом пустился обгонять бойцов, шагавших по лесной тропе. Раненого понесли на плащ-палатке, а командование принял старший сержант. Группа решила, что полковые минеры уже успели перекрыть минными полями пути отхода батальонов полка.

Старший сержант скомандовал изменить маршрут и выходить из лесу направлением на Большое Ондрово. Там, в сельсовете, кто-то заверил, что путь на Нисковичи и далее на Верхний Кипень свободен от противника, а от Кипеня и Сквориц — хорошая, безопасная дорога. Достигнуть Верхнего Кипеня группе не довелось: ее атаковали немецкие танки, по-видимому, из засады. На обочине шоссейной дороги Кингисепп — Красное Село, в нескольких километрах перед Верхним Кипенем, обнаружили смятые станины обеих сорокопяток и тела убитых. Нескольких человек не досчитались — видимо, они были захвачены танкистами. По следам стало понятно, что группа пыталась изготовиться к обороне, да не успела. Но обо всем этом Рональд Вальдек услышал позднее, уже на новых позициях полка, куда он прибыл вместе со всеми штабными.

В пути они заметили одно: леса буквально кишели беглецами из советских колхозов, причем беглецы эти говорили по-фински или по-карельски, старались уклоняться от встреч с нашими воинскими частями, на все вопросы отделывались незнанием, глядели хмуро и враждебно, объясняли свое пребывание в лесах страхом перед бомбежками, пожарами и артобстрелом, но по всем признакам ожидали прихода тех войск, немецко-финских... Эти наблюдения на путях отхода Рональд Вальдек сразу доложил капитану Полесьеву.

3

Вокруг нового участка обороны первого полка, по речке Ижоре, среди почти не тронутых рубкой живописных угодий Тацкой лесной дачи у селений Скворицы, Пудость и железнодорожной станции Тайцы, вся местность оказалась столь густо заминированной ранее стоявшими здесь советскими воинскими частями, что уже в часы отступления полка к этим позициям произошло несколько несчастных случаев: кроме ранения и гибели лейтенанта, командовавшего арьергардом, еще раньше в полку, в пути следования, подорвалась повозка, была убита лошадь и ранен обозный. Погиб в темноте один из саперов, посланный в разведку.

В результате уже в обеденные часы тех же суток, обладающих на войне удивительной способностью тянуться бесконечно и вмещать бесконечное число часов, Рональд Вальдек получил от командира полка задание проверить схемы минных полей. Эти схемы были получены штабом дивизии от ранее стоявших здесь войск и оказались весьма далекими от действительности. На них преимущественно значились участки минной обороны вдоль дорог, а поля противопехотного минирования показаны были лишь приблизительно. Уточнить на местности минные поля, нанести их на крупномасштабные оперативные карты — на такую серьезную работу Рональду отпустили всего двое суток. В помощь ему дали двух саперов — их выделил полковой инженер как специалистов минного дела и участников кампании 39 — 40-го года на Карельском перешейке. Остался при этой группе Рональда и боец Борисов, уже показавший себя в боевой обстановке. В качестве помощника по топографической части Рональду дали еще старшину Александрова, тоже участника Финской кампании. У него был опыт артиллерийского разведчика.