Владимир Хандорин - АДМИРАЛ КОЛЧАК: ПРАВДА И МИФЫ

В апреле 1917 года Колчак был вызван военным и морским министром в Петроград, а оттуда в Псков на совещание командующих сухопутными и морскими силами. Нового министра А.И. Гучкова он неплохо знал и раньше по работе в Государственной думе. На заседании выступали главнокомандующие сухопутными фронтами и командующие флотами. Доклад Колчака о положении на Черноморском флоте произвел благоприятное впечатление.

Поначалу ему импонировал состав Временного правительства, в которое вошли признанные думские лидеры, популярные общественные деятели, зарекомендовавшие себя патриотами. Но со временем становилось ясно, что правительство не в состоянии совладать со стихией и не обладает достаточной решимостью и волей для необходимых по наведению порядка крутых мер. В дальнейшем, когда военным и морским министром, а затем и главой правительства стал А.Ф. Керенский с его словесной демагогией и утопическими лозунгами «чистой демократии», надежды эти окончательно улетучились.

Гучков предложил Колчаку возглавить Балтийский флот и спасти его от окончательного развала. Адмирал ответил, что он, как человек военный, готов исполнить любой приказ, но высказал мнение, что вряд ли ему одному удастся исправить ситуацию на Балтике. Он объективно оценивал разницу в положении двух флотов.

В Петрограде Колчак встретился с М.В. Родзянко, которому высказал опасение, что его флот может постигнуть та же участь, что и Балтийский, советовался о средствах борьбы с разлагающей антивоенной и антиправительственной агитацией большевиков. Родзянко порекомендовал ему встретиться по этому вопросу с лидером правых меньшевиков, стоявших на революционно-оборонческих позициях, прославленным патриархом российской социал-демократии Г.В. Плехановым.

Из рассказа Г.В. Плеханова о встрече с Колчаком, записанного меньшевиком К. Иорданским:

«Был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, неглуп... Но в политике он, видимо, совсем невинен... Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит:

– Счел долгом представиться Вам как старейшему представителю партии социалистов-революционеров.

Войдите в мое положение! Это я-то социалист-революционер! Я попробовал внести поправку:

– Благодарю, очень рад. Но позвольте Вам заметить...

Однако Колчак, не умолкая, отчеканил:

– Я – моряк, партийными программами не интересуюсь. Знаю, что у нас во флоте, среди матросов, есть две партии: социалистов-революционеров и социал-демократов. Видел их прокламации. В чем разница – не разбираюсь, но предпочитаю социалистов-революционеров, так как они – патриоты. Социал-демократы же не любят Отечества, и кроме того, среди них очень много жидов...

Я впал в полное недоумение после такого приветствия и… сказал ему, что я – не только не социалист-революционер, но даже известен как противник этой партии, сломавший немало копий в идейной борьбе с ней... Сказал, что принадлежу именно к нелюбимой им социал-демократии, и несмотря на это – не жид, а русский дворянин и очень люблю Отечество! Колчак нисколько не смутился. Посмотрел на меня с любопытством, пробормотал что-то вроде: ну, это неважно – и начал рассказывать живо, интересно и умно о Черноморском флоте, об его состоянии и боевых задачах. Очень хорошо рассказывал. Наверно, дельный адмирал. Только уж очень слаб в политике...».[20]

Вспомним: это еще только 1917 год, когда Колчак действительно находился в начальной стадии политической подготовки. Вести работу в условиях революции ему было крайне трудно. Приходилось в основном, как и прежде, опираться на личный авторитет в глазах флота.

Итоги беседы с Плехановым он описывал так: «Я... сказал, что... обращаюсь к нему... с просьбой помочь мне, приславши своих работников, которые помогли бы бороться с этой пропагандой разложения… Плеханов обещал мне содействие в этом направлении, причем указал, что правительство не управляет событиями, которые оказались сильнее его».[21]

О том же Колчак просил и А.Ф. Керенского, и тот тоже обещал.

Из совещания командующих в Пскове он вынес крайне тяжелое впечатление о разложении армии, о братании на фронте с неприятелем. Выступая по возвращении на Черное море на собрании офицерского союза и делегатов армии, флота и рабочих с информацией о положении в стране и в столице, Колчак счел необходимым говорить откровенно: «Я хочу сказать флоту Черного моря о действительном положении нашего флота и армии… Мы стоим перед распадом и уничтожением нашей вооруженной силы... Старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось, да и попыток к этому, кроме воззваний, никаких, в сущности, не делалось...».

В марте, апреле и даже в мае выступления командующего флотом встречались еще шумными аплодисментами. Большевики тогда на Черноморском флоте были еще слабы, заметной поддержкой не пользовались, руководящую роль играли эсеры и меньшевики (позднее – анархисты). Характерный в этом отношении эпизод: когда в начале мая распространились слухи о возможном приезде в Крым В.И. Ленина, на собрании матросских делегатов из 409 человек 340 голосовали против его приезда, 49 воздержались и лишь 20 высказались за. На основании этого решения черноморский ЦИК разослал телеграмму – не допускать приезда Ленина.

Несколько раньше, в конце апреля, черноморский ЦИК постановил послать делегацию моряков Черноморского флота в поездку по стране с агитацией за продолжение войны. Делегация побывала в обеих столицах, на Балтийском флоте и на фронтах.

Казалось бы, усилия Колчака приносили свои плоды. О его успехах в борьбе с противником и анархией писали в прессе. Слава и престиж адмирала росли. Но он чувствовал, что положение крайне зыбко и непрочно. Кроме того, с отъездом делегации, общая численность которой достигала 460 человек, уехали наиболее патриотически настроенные матросы и солдаты.

Вскоре худшие его опасения начали сбываться. В середине мая отказалась от выхода на боевое задание команда миноносца «Жаркий». Командующий вынужден был вывести миноносец из состава действующих сил. Затем последовал инцидент с помощником начальника Севастопольского порта генералом Петровым, обвиненным Советом в злоупотреблениях. Совет потребовал от Колчака его ареста. Он ответил, что даст санкцию на арест только официальному следствию, если оно в процессе расследования дела выявит действительные признаки преступления. Тем не менее Совет проигнорировал заявление командующего и арестовал генерала. В ответ на это Колчак обратился к правительству с просьбой об отставке.