Евгений Фокин - Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.

Наконец, поколебавшись, выбираемся из траншеи и направляемся в глубь обороны немцев. Не могли же они уйти далеко от своих траншей! Вдруг Дышинский делает знак рукой. На поляне, ближе к кустам, что-то темнеет. Присели на корточки, пригляделись. Немцы! И не один и не два, а много, человек сорок — пятьдесят. Наблюдаем. С противоположной стороны около спящих неторопливо прохаживается, затягиваясь сигаретой, часовой.

Вот они, «языки»-то, под боком! Только бери! Но как? На такие размышления война всегда отпускала разведчикам секунды. Только секунды. И ими надо распорядиться умеючи. А секунды бегут. Думай, командир, думай и принимай решение. Сориентировавшись в создавшейся ситуации, Дышинский ставит задачу каждому. Ни слова — только жесты. Мы с ним подбираемся к немцам — остальные нас прикрывают. Всем все стало ясно. Группа напряглась, сжалась в стальную пружину. Вот он делает мне знак рукой, и мы, крадучись, направляемся к отдельно спящей группке. Подползаем. Их трое. Они лежат, укрывшись с головой одеялами. Под головами ранцы с верхом из телячьей шкуры. Мы затаились над ними. Хоть и не впервой, но страшно. Снайперская винтовка, которую я взял взамен автомата, уже наготове. Дышинский наклоняется над спящими и по-немецки приказывает: «Встать! Руки вверх! Молчать!» Головы лежащих поднялись почти одновременно. Ближайший ко мне предпринимает попытку что-то выхватить из-под ранца. Моя винтовка сверху с силой опускается ему на голову. Слышу хруст костей. Остальные два немца вскакивают на ноги и бросаются на командира. Меня со сна еще не замечают. Небольшую фигурку взводного из-за них и не видно. Идет борьба. Дышинский почему-то не стреляет. Не пойму, чего он ждет. Почти как на занятиях по рукопашному бою, сзади прикладом бью одного по плечу около шеи. Теперь набрасываюсь на второго и снова ударом приклада по лопаткам отбрасываю его от командира и валю на землю. Этот вскрикивает от боли и, пролепетав: «Гитлер капут», вскакивает на ноги и поднимает руки вверх. Первый немец следует его примеру.

Дышинский кричит: «Вперед!» — и мы с пленными бросаемся в кусты. Томительная тишина раскололась. По спящим в упор ударили автоматы, рвутся гранаты. Фейерверк неплохой, но нам не до созерцаний. А мы, не давая врагам опомниться, бежим через кусты, спотыкаемся, поднимаемся и снова бежим. За нами по пятам уже мчатся товарищи. На бег у меняем направление. Отбежав метро в сто — сто пятьдесят, останавливаемся, дожидаемся своих. Вот и они. Скляренко докладывает, что все в сборе, потерь нет. Дышинский выхватывает из кармана ракетницу и стреляет. И не успела еще ракета доползти до верхней точки своей траектории, как со стороны Днепра вверх ударили и уперлись в небо две светящиеся трассы. Все ясно, наши там. Это наш ориентир. Выходить будем на него. И мы снова бросаемся вперед. Сбоку раздается гортанный окрик немцев. Он тонет в автоматной трескотне. Бьют и по нас. Над нашими головами зло защелкали разрывные пули. Один из пленных начинает валиться на бок, его подхватывают под руки. Отход группы продолжается.

Через несколько минут мы были среди своих. Раненого немца положили на плащ-палатку, и с ним начал заниматься санинструктор из стрелковой роты. Но помощь не понадобилась — рана оказалась смертельной.

Взъерошенные, возбужденные и потные, приводим себя в порядок. Почти рассвело. На шум, вызванный нашим появлением, начали подходить пехотинцы. Они с любопытством рассматривали пленного. Для многих это был первый живой немец, которого им удалось видеть так близко.

Теперь на берегу было оживленно. У воды лежали ящики с боеприпасами, продовольствием. Подразделения готовились к бою. Здесь же находилось несколько раненых. Работала телефонная связь. Дышинский доложил на левый берег о результатах разведки, и мы незамедлительно получили «добро» на возвращение.

Переправлялись почти засветло. Река парила легким клочковатым туманом. В двух лодках разместилась разведгруппа с пленным… Прихватили даже двух легко раненных пехотинцев. Едва выскочили на открытое место, как нас тотчас же обнаружили. Вокруг заплясали разрывы, засвистели осколки, закипела, бурунами заходила вода. «Недолет… ближе… перелет…» — мысленно отмечаю про себя. Ударили и с наш ей стороны. Нас старались прикрыть, но это пока не удавалось. Лодки швыряло, заливало потоками воды. Ее едва успевали вычерпывать. И среди этого ада временами слышен голос Дышинского: «Спокойно, хлопцы, спокойно. А ну, навались! Еще разок, еще дружней…» Вокруг всплывала и, вяло шевелясь, сносимая течением, плыла оглушенная рыба. Гребли веслами, гребли руками. Гребли изо всех сил, пот заливал глаза, и не было возможности смахнуть его рукой. А лодки, казалось, плясали на месте, и думалось, что это никогда не кончится. Но вновь и вновь опускались в воду весла, и они метр за метром приближали нас к желанному берегу.

Едва миновали Молдаван, как с него ударил пулемет. Зачмокали, словно кто россыпью бросал мелкие камешки, по воде пули. Но тотчас же среди кустов на острове начали рваться наши снаряды, и пулемет смолк. Сколько времени мы плыли — сказать трудно. Обстрел только разгорался. И даже когда лодки прорвались через прибрежные камыши и с разгону выскочили на берег, немцы еще долго продолжали яростный обстрел.

И уже находясь на берегу, наконец-то осознали, что мы живы и что происшедшее не сон.

За истекшую ночь мы не раз были на волоске от смерти, а возвращались в роту, не только не потеряв ни одного бойца, но даже не получив ни одной царапины.

Мы шли с сознанием гордости за успешно законченный поиск и радости ощущения жизни, выхваченной из когтистых лап смерти. Шли, готовые снова выполнить любое задание, которое нам доверят.

Так был взят нами первый язык из-за Днепра — рубежа, разрекламированного немцами как неприступный.

«Язык» из-под Лиховки

Осень была в разгаре. Пролетели полные незабываемого впечатления короткие дни бабьего лета. И вот косые лучи неяркого солнца посылают последний привет рано опустевшим полям. По ночам осень заботливо серебрит обильной росой окрестности, а на рассвете балки купаются в липких, промозглых туманах. Даже при легком дуновении ветра деревья торопливо сбрасывают свой багряный наряд. Октябрь по-хозяйски вступает в свои права.

Во второй половине дня младшего лейтенанта Дышинского срочно вызвали в разведотдел дивизии.

Он вернулся во взвод скоро. Подвернувшемуся под руку Канаеву, стоявшему в окружении разведчиков и рассказывавшему очередную свою байку, назвал фамилии тех, кто сегодня ночью пойдет с ним в поиск. Несмотря на озабоченность, во всем облике молодого командира взвода чувствовались воля, уверенность.