Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
На рождественские каникулы 1902 года мадемуазель Сувестр взяла меня с собой в Рим. Мы отправились в пансион в одном из старых дворцов с огромными комнатами и высокими потолками. Мы радовались их красоте, но чуть не замерзли, пытаясь согреться возле маленькой переносной печки, внутри которой виднелось несколько тлеющих красных углей.
Мы много раз осматривали Форум. Мадемуазель Сувестр садилась на камень под солнцем, рассказывала об исторических событиях и о том, как римляне расхаживали здесь в своих тогах, указывала на место, в котором, возможно, убили Юлия Цезаря, заставляя нас почувствовать себя в самом центре древней истории. Мы смотрели, как люди на коленях взбираются на «Святую лестницу», и я, глупая маленькая англосаксонская девочка, чувствовала себя неловко!
Однажды мы отправились в Тиволи с его прекрасными садами и маленькой прорехой в живой изгороди, через которую открывался вид на Рим вдалеке.
Собор Святого Петра стал для меня страшным разочарованием, потому что я помнила, как маленькой девочкой целовала носок огромной героической статуи. Моя няня тогда придерживала меня, чтобы я смогла это сделать, но теперь статуя оказалась такой маленькой, что мне пришлось бы сильно наклониться, чтобы поцеловать ее палец.
Когда наступила Пасха, мадемуазель Сувестр снова попросила меня отправиться с ней в путешествие. На этот раз мы переправились через Ла-Манш и остановились неподалеку от Кале у ее друзей Риботов, живших в доме, в который можно попасть через сад. Мы потянули за длинную железную ручку, и по дому пронесся веселый звон. Через пару минут мы попали в просторный и уютный сад, окруженный высокой стеной – символом уединения, к которому французы стремятся даже в городских домах.
Не помню название того маленького городка, но помню, как в одиночестве выбиралась посмотреть на церкви и на другие достопримечательности. Я испытала своего рода трепет перед двумя достойными и очень добрыми людьми, которые согласились принять нас у себя дома. Позже в премьер-министре Франции я узнала хозяина этого дома.
Оттуда мы направились в Бельгию и навестили некоторых других друзей мадемуазель Сувестр, совершив долгое путешествие в карете. Затем мы проехали вверх по Рейну до Франкфурта.
Приближалось лето, и я знала, что скоро мне придется надолго вернуться домой. Мадемуазель Сувестр стала одним из самых дорогих мне людей, и сама мысль о продолжительной разлуке казалась невыносимой. Я бы многое отдала, чтобы потратить еще год на учебу, но бабушка считала восемнадцать лет самым временем «выйти в свет», и вариант «не выйти» даже не рассматривала.
Уезжая, я была уверена, что скоро вернусь, но теперь понимаю, что мадемуазель Сувестр, зная о своих недугах, почти не надеялась увидеть меня снова. Она писала мне прекрасные письма, которыми я до сих пор дорожу. Они отражают теплые отношения между нами и дают представление о прекрасном человеке, который оказал наибольшее после моего отца влияние на этот период моей жизни.
Я вернулась в Тиволи, в бабушкин загородный дом, и провела там все лето. Это было не самое счастливое лето, потому что, пока меня не было, мой дядя Валли, который был так добр ко мне в детстве, стал заядлым пьяницей. Бабушка не верила, что он не собирается бросать это дело, как обещал после каждого загула, но младшие члены семьи понимали серьезность ситуации. Дядя явно усложнял им жизнь.
Пусси часто отсутствовала. Мод была замужем за Ларри Уотербери, Эдди женился на Джози Забриски и, как и Валли, выпивал. Это был мой первый живой контакт с потерявшим всякую волю человеком, и после этого я начала несколько фанатично думать, что надо держать любые желания под контролем.
Я была серьезной маленькой девочкой. Годы, проведенные в Англии, позволили мне распробовать беззаботность и безответственность, но возвращение домой, в Соединенные Штаты, почти сразу вернуло меня на серьезную сторону. То первое лето, увы, не дало мне стать веселой и радостной дебютанткой.
Из-за Валли бабушка почти перестала общаться с соседями, и мы жили довольно изолированно. Никого из близких семье друзей не приглашали поужинать или провести с нами время, чтобы они не узнали о нашей ситуации.
Той осенью мой младший брат отправился в школу-интернат. Мы с бабушкой отвезли его в Гротон. Она к тому времени была уже стара, и настоящая ответственность за брата скоро перешла в мои руки. Бабушка ни разу не навестила его в школе, и я стала приезжать к нему каждый семестр на выходные, как и положено хорошим родителям. Это продолжалось все шесть лет, пока он там учился, и годы спустя я так же приезжала к собственным сыновьям.
Той осенью я переехала в старый дом на 37-й Западной улице. Теоретически бабушка тоже там жила, но на практике она была в Тиволи, тщетно пытаясь удержать Валли рядом и оградить его от алкоголя.
Мы с Пусси, моей единственной незамужней тетей, жили вместе. Она была не менее красива, чем в моем детстве, и так же популярна, поэтому любовные интриги то и дело опустошали ее эмоциональный фон. Она усердно посещала светские ужины и танцевальные вечера, как любая дебютантка, один круг за другим.
Конечно, бабушка не могла помочь с моим «выходом», но мое имя автоматически внесли во все списки. Меня приглашали на всевозможные приемы, но первым, где я побывала, был бал дебютанток Assembly Ball, куда меня привели кузены, мистер и миссис Генри Пэриш-младший.
Моя тетя, миссис Мортимер, купила мне довольно хорошую одежду в Париже, но во мне не было ничего, что могло бы привлечь внимание молодых людей. Я выросла высокой, но не умела танцевать. Я потеряла связь с девочками, с которыми общалась до отъезда за границу, хотя потом восстановила некоторые отношения. Я вошла в бальный зал, не зная ни одного мужчины из присутствующих, кроме Боба Фергюсона, с которым мы редко виделись с тех пор, как я уехала, и Форбса Моргана – одного из самых пылких поклонников Пусси.
Не думаю, что я заранее понимала, какой это будет страшной пыткой, иначе у меня не хватило бы смелости туда пойти. Боб Фергюсон представил мне нескольких друзей, но я ни за что не могла вообразить себя популярной дебютанткой!
Я рано отправилась домой, радуясь возможности уйти, поскольку знала, что перед походом на вечеринку или на танцы мне нужно найти двух партнеров: одного на ужин, другого – на котильон. Девушку, которая пользовалась успехом, приглашали сразу несколько мужчин, и она могла принять предложение от понравившегося человека. Такие партнеры были обязательным условием, а еще ее должны были выбрать молодые люди, чтобы станцевать каждую фигуру в котильоне, и популярность девушки измерялась количеством мужчин, которые проявили к ней интерес. Пусси всегда меня в
