Дмитрий Волкогонов - Троцкий. Книга 2

Как пойдем вперед? — С фонарем ленинизма в руках…"[65]

Отсутствие Троцкого в Москве в эти траурные дни создало крайне неблагоприятное впечатление среди населения, и партийцев в частности. Многие расценили это как неуважение к памяти Ленина. Возможно, это было решающим моментом, определившим начало поражения Троцкого.

Льва Давидовича очень тронуло письмо, которое ему написала Н.К.Крупская через два дня после похорон. Сидя на веранде дома в Сухуми, где он лечился, Троцкий вслух читал это письмо Наталье Ивановне:

"Дорогой Лев Давидович, я пишу, чтобы рассказать вам, что приблизительно за месяц до смерти, просматривая вашу книжку, Владимир Ильич остановился на том месте, где вы даете характеристику Маркса и Ленина, и просил меня перечесть ему это место, слушал очень внимательно, потом еще раз просматривал сам.

И еще вот что хочу сказать: то отношение, которое сложилось у В.И. к вам тогда, когда вы приехали к нам в Лондон из Сибири, не изменилось у него до самой смерти…

Н.Крупская"[66].

После революции Ленин действительно проявлял к Троцкому не только самое высокое доверие, но и заботу о нем. Лев Давидович не мог забыть, как весной 1921 года Ленин собственноручно написал проект постановления Политбюро, в котором говорилось: "…на основании заключения врача, профессора Рахманова, который признал неправильное питание тов. Троцкого как одну из причин болезни и трудности ее излечения, поручить Оргбюро немедленно осуществить как прямым распоряжением ЦеКа, так и через советские органы (ВЦИК и НКПрод) достаточное питание товарища Троцкого согласно врачебным требованиям. 20/III-1921 г."[67].

Впоследствии Троцкий не раз возвращался к дням похорон Ленина: то была не только скорбь, но и утрата надежд на то, чтобы играть, по его словам, "руководящую роль" в партии и стране. Находясь уже в Койоакане, когда судьба начала отсчет последнего года его жизни, Троцкий в письме к своему стороннику Маламуту писал 17 ноября 1939 года:

"…Вернувшись из Сухуми в Москву, когда у меня с несколькими ближайшими товарищами шел разговор о похоронах (вопрос был затронут скорее вскользь, т. к. прошло уже свыше трех месяцев), мне говорили: он (Сталин) или они (тройка) вовсе не думали устраивать похороны в субботу, они хотели лишь добиться вашего отсутствия. Кто мне говорил это? Может быть В.Смирнов или Н.Муралов, вряд ли Э.Склянский, он был всегда сдержан и осторожен… Теперь я вижу, что махинация была сложнее…"

Далее Троцкий пишет, что, отдав распоряжения на субботу, Сталин с самого начала считал "срок фиктивным". В то же время специальным "личным" шифром Сталин вызвал со всей страны в Москву крупных партийных руководителей, верных ему. "Ввиду критического момента Сталин мобилизовал во всей стране своих аппаратчиков. В итоге там оказались все, кроме меня, дезинформированного самим Сталиным…"[68]

Незадолго до своей гибели Троцкий, как мы знаем, не раз выдвигал предположение, а затем поверил сам — и пытался убедить других в этой гипотезе, — что Сталин "отравил Ленина". В своей статье "Сверх-Борджиа в Кремле" Троцкий рассказывает, как Г.Ягода, приближенный к Сталину, "имел особый шкаф ядов, откуда по мере надобности извлекал флаконы и передавал их своим агентам с соответственными инструкциями. Сталин не мог пассивно ожидать, поправится ли Ленин, от этого зависела судьба Борджии. Сталин понимал, что от этого зависело, станет ли он хозяином аппарата, а значит и страны…"[69]

Я не стану рассматривать эту версию, основанную на различных косвенных предположениях. Это могло быть (зная коварство Сталина), но могло и не быть (почему Троцкий заговорил об "отравлении" спустя полтора десятилетия?). Думаю, сам этот факт останется вечной тайной истории, без надежды когда-либо абсолютно категорично его как опровергнуть, так и подтвердить.

Получив письмо от Крупской после смерти Ленина, Троцкий вспоминал, что незадолго до кончины вождя революции, через коминтерновских работников с ним связались американские специалисты, предлагавшие новые способы лечения. Троцкий, зная от Гетье и других советских врачей характер заболевания Ленина, выразил скептицизм, но тем не менее отправил записку Крупской:

"Дорогая Надежда Константиновна!

Пересылаю Вам американское предложение — относительно лечения В.И. — на случай, если оно Вас заинтересует. Априорно говоря, доверия большого к предложению у меня нет.

16 ноября 1923 г.

С товарищеским приветом Л.Троцкий"[70].

После смерти Ленина борьба между Сталиным и Троцким приняла односторонний характер. Первый атаковал, второй защищался. Нет, внешне и Троцкий достаточно часто будоражил общественное сознание своими речами и статьями, но для проницательных людей было ясно: Председатель Реввоенсовета уже проиграл. И проиграл крупно. В январе 1925 года Троцкий был освобожден с поста народного комиссара по военным делам и с поста Председателя Реввоенсовета Республики. На январском (1925 г.) Пленуме ЦК, где решался вопрос о Троцком, Зиновьев и Каменев вдруг сделали неожиданный ход: вместо Троцкого предложили на пост наркомвоена… Сталина. Но генсек сразу же возразил, недоуменно оглядев своими желтыми глазами членов Центрального Комитета. Предложение не прошло. Сталин остался у пульта управления быстро крепнущей аппаратной машины. К слову, вопрос решался без Троцкого: он вновь сказался больным…

Сталин боялся Троцкого, стоящего во главе вооруженных сил. Он не забыл письма В.А.Антонова-Овсеенко, которое тот направил в Политбюро в защиту Троцкого. Защищая Председателя Реввоенсовета от нападок, Антонов-Овсеенко писал, что "среди военных коммунистов уже ходят разговоры о том, что нужно поддержать всем как один т. Троцкого…"[71] Посоветовавшись, "тройка" нашла ему сразу три должности, которые отодвинули опального лидера на обочину политической жизни и должны были погрузить его в рутину бюрократических дел. Троцкий возглавил Главный Концессионный комитет, Электротехническое управление и стал председателем Научно-технического управления промышленности. Теперь он уже был не опасен.

На первых порах Троцкий с головой ушел в работу. Его захватили технические проблемы, возможность поставить науку на службу новому обществу. Троцкий ездил по лабораториям, встречался с учеными, проводил совещания инженерно-технических работников. На Политбюро бывал редко, многие заседания пропускал, ссылаясь на занятость новой работой. Казалось, он удовлетворился скромной ролью "технократа", рассчитывая еще больше времени уделить литературной работе.