Владимир Казаков - Жить не напрасно
До 1929 года исследовательская работа ограничивалась изучением конструкций иностранных марок, составлялись инструкции пользования ими, описания на русском языке.
Практической экспериментальной работой не занимались, и. конечно, пропагандой парашютного дела тоже. Летчики не верили в безопасность парашютного прыжка. Скрипухина из НИИ за глаза называли «гросс-теоретиком безнадежного дела».
За два с лишним года не сделали ни одного прыжка с целью изучения систем в воздухе. Только в апреле 1929 года, когда Скрипухин и его приверженцы пришли к теоретическому выводу, что лучшим в мире является парашют системы «Ирвин», в Америку послали Леонида Григорьевича Минова для ознакомления с аварийно-спасательной службой в авиации США. 13 июля в Буффало он совершил свой первый прыжок и отбил телеграмму в Москву:
«ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК УДАЧНО – МИНОВ».
Такие темпы развития парашютизма не устраивали командование Красной Армии. Год назад в Ленинградском военном округе командующий войсками этого округа и член Реввоенсовета СССР Михаил Николаевич Тухачевский провел военную игру по теме «Действие воздушного десанта в наступательной операции», но, как говорится, «на картах и на пальцах» – его новаторская мысль не имела материальной поддержки.
Для создания в короткий срок мощных Вооруженных Сил нужны были люди энергичные, умные, способные быстро осуществить модернизацию вооружения, сказать новое слово в оснащении передовой техникой советских войск. Таких людей искали.
Павел Игнатьевич Гроховский был как раз одним из тех многих людей, на которых возложили эту нелегкую миссию по технике, существующей только в задумках.
Летчиком-испытателем в НИИ ВВС он почти не работал, ему сразу же поставили задачу на создание технических новинок для Военно-Воздушных Сил, затем дали более точную цель – для воздушно-десантных войск.
– Думайте над этим, – напутствовал при одной из первых встреч Петр Ионович Баранов. – Если нужны помощники, они у вас будут. Средства – по необходимости. Однако старайтесь экономить.
– Постараюсь быть скромным, – пообещал Гроховский.
Тогда-то он и попросил в помощники молодого инженера Владимира Иосифовича Малынича и небольшое пустующее помещение в подвале одного из зданий НИИ.
Обе просьбы его удовлетворили.
Первый доклад Гроховского о проделанной работе (различные типы агитбомб и носилки для перевозки раненых под крыльями самолета) начальник ВВС выслушал с интересом, попросив излагать неторопливо, с бумагой и карандашом в руках.
– Нуте-с, еще раз о подвесках, и подробнее. – И позже: – Каковы дальнейшие планы?
Когда Гроховский поведал о своих замыслах и показал эскизные рисунки объектов, Баранов удивился:
– И все намеченное думаете спроектировать вдвоем?
– Вытянем с божьей помощью.
– Бог – помощник липовый, товарищ Гроховский. На бога надейся, а сам не плошай… Будьте у меня завтра в пятнадцать ноль-ноль со всей документацией, какая есть. Не опаздывать! – приказал Баранов и отпустил подчиненного.
На другой день в кабинете Баранова летчик-изобретатель встретился с членом Реввоенсовета СССР Михаилом Николаевичем Тухачевским.
Высокого с ладной военной выправкой командующего Ленинградским военным округом Гроховский видел не раз, но всегда издалека. Его не удивило и присутствие Тухачевского в кабинете Баранова: как и многие, он знал, что они дружат еще с 1921 года, когда вместе руководили войсками, атаковавшими со льда мятежный Кронштадт. В особом штурмовом отряде там был и Гроховский, подчинявшийся непосредственно Павлу Дыбенко.
И то, что сейчас Тухачевский является инициатором быстрейшего создания воздушно-десантных войск, Гроховский тоже знал не понаслышке, а по статьям и выступления командующего.
Баранов представил Гроховского. Тухачевский сразу же попросил:
– Повторите мне то, что вы рассказывали Петру Ионовичу о будущей технике десантных войск, и покажите, что у вас в папке, вы ее так крепко прижимаете.
Гроховский любил внимательных слушателей, когда чувствовал, что его мысли заражают других, одобряются, говорил долго и подробно. Беседа велась в непринужденной обстановке, за чашкой чая. Никто не поглядывал на часы.
Баранов приказал отключить его телефон и доступ в кабинет закрыть для всех без исключения.
В сокращенном варианте речь Гроховского свелась к следующему:
– Без дешевых парашютов я не вижу десантника. Парашютов нужно много. Разной грузоподъемности, и мы сошьем их из хлопчатобумажных тканей17. У нас пока нет специальных транспортных самолетов для перевозки десанта, но мы сделаем их, а пока оборудуем «Пуму» и другие подходящие машины подкрыльными люльками для перевозки людей, специальными ящиками для грузов, подвесными кабинами, коробами для транспортировки продовольствия, боеприпасов, медикаментов…
– Извините, о какой это «Пуме» вы сказали?
На вопрос Тухачевского ответил Баранов:
– «Пумой» летчики называют самолет Р-1 с мотором «Сидлей-Пума».
– Продолжайте, товарищ Гроховский.
– Я вижу ясно такую картину: красноармейцы большими компактными группами выбрасываются из самолетов в полном боевом снаряжении, вместе с ними в специальной таре падает на землю дополнительное снаряжение, необходимое для затяжного боя, а также тяжелое вооружение: станковые пулеметы, пушки, мотоциклы, автомашины, может быть даже лошади, и легкие танки, походные кухни. Все, что нужно красноармейцам для сражения на незнакомой местности в отрыве от своих тыловых баз, для их быстрого передвижения и мобильности.
– Хорошо, что кухни не забыли, – улыбнулся Тухачевский. – «Путь к сердцу солдата лежит через желудок».
– Будет у них и специальное легкое оружие для борьбы с бронетанковыми силами противника… Десантные подразделения, выброшенные на разные площадки, связываются друг с другом телефонным проводом, его протянут самолеты при помощи специальных барабанов, установленных на их бортах… Общее руководство военной операцией, корректировка действий отдельных отрядов проводится с неба при помощи мощных радио-установок на самолетах-«штабах». Голос командующего будет слышен на четыре-пять километров вокруг, а если хорошо поработаем над усовершенствованием репродукторов – и дальше.
Тухачевский, удобно расположившись в кресле у окна, долго стряхивал с рукава своей белой гимнастерки, какую-то соринку. На полноватом лице застыла улыбка, выдававшая его блаженное состояние. Ведь сейчас говорили о том, чем он жил последние годы, писал в «Новых вопросах войны»18. Ему нравилась здравость рассуждений и горячность молодого сутуловатого летчика-изобретателя. То, о чем Гроховский пока фантазировал, Тухачевский представлял в действии.
Баранов писал за столом, останавливаясь, когда Гроховский говорил что-то новое для него, и закончил писать, когда тот замолчал. Две-три минуты в кабинете было слышно, как летает одинокая муха. За окном прогрохотал трамвай. Подал голос телефон на столе у Баранова, но не отреагировал.
– А историю десантирования вы знаете? – спросил Тухачевский, играя в руках шахматной фигуркой.
– Слабо, товарищ командующий, – признался Гроховский. – Трудно найти материал. Честно сказать, и не интересовался особенн, время уплотняем делом. И все равно его не хватает.
– А полезно бы и для истории немного времени выкроить… В конце первой мировой войны был прецедент – на пяти самолетах англичане высадили в тыл немцев диверсионный отряд для взрыва железнодорожного туннеля. Но это был посадочный десант. С парашютом выбрасывались одиночки для диверсионной работы… В апреле этого года, наверное, читали, товарищ Гроховский, мы высадили сорок пять бойцов в районе города Гарм, в Таджикистане. Бойцы помогли уничтожить крупную банду басмачей. И опять только посадочный десант. Он сложен по многим причинам. Нам нужны парашютно-посадочные… Над чем конкретно вы работаете сейчас? – спросил Тухачевский.
– Над всем. Но ни над чем конкретно, товарищ командующий, – думы, наброски, эскизы, Ну, модели еще. Нужны разработчики, определенные условия, средства. И план, наверное. Не знаю, что требуется сейчас, что после, а хотелось бы работать последовательно, видеть ближайшую цель.
– Вопрос решим в ближайшее время, и оперативно, – вмешался Баранов. – При нашем управлении создадим конструкторский отдел под вашим, Гроховский, руководством. Выделим помещение на Ходынке. И план будет. Михаил Николаевич, – обратился он к Тухачевскому, – вы что-то хотели сказать об агитбомбах?
Тухачевский оторвался от эскизов в папке, которую держал раскрытой на коленях.
– Да, меня заинтересовали ваши агитснаряды, товарищ Гроховский. Я говорю о спускающихся на парашюте. Не кажется ли вам, что они могут служить исходными к другим конструкциям? Не думаете ли вы сделать так, чтобы из бомбы сыпались не листовки, а что-нибудь горючее, зажигательное и ночью освещало землю?
