Владимир Казаков - Жить не напрасно
Прошла минута оцепенения, и молодая цыганка, опустив долу черные очи, поклонилась парашютисту:
– Счастливый будешь!
Цыгане все разом загомонили, поздравляли Гроховского, чествовали, много рук потянулось помочь ему снять с плеч лямки. Кто-то из женщин пел здравицу. Чечетку бацал перед летчиком черномазый красивый пацанчнк в рваной лазоревой рубашонке. А старая цыганка, скрываясь за спинами сородичей, кухонным ножом кромсала шелк парашютного купола, приговаривая под нос:
– Хорошее платье выйдет… ай, радость мягкая… хорошее платье сошью.
– Пусть будет два, три, четыре! – шептала рядом с ней чернокосая молодайка вытащив и из потайного кармана цветастой юбки острый ножичек.
– Ты спасся из железной птицы в нашем огороде, – важно говорил курчавый статный цыган с проседью в широкой антрацитовой бороде – Это большое счастье тебе и почёт нам. Долго-долго помнить будем…
– Ты наш гость! – слышалось отовсюду. – На попей…
Гроховский улыбался, кивал, жал протянутые жилистые мужские и мягкие женские руки. С удовольствием опорожнил медный черпак с холодным ядреным квасом, стряхивая капельки с груди, от души благодарил:
– Спасибо, чавеллы!..
Затрещал ветхий заборчик огорода – это прорвалась к парашютисту плотная толпа людей с улицы. Подвывая мотором, осторожно через обломки палисадника перебирался санитарный автомобиль, перед его парившим радиатором бежали Лида и Малынич. Гроховский попытался шагнуть им навстречу, но его подняли на руки и понесли…
На том месте, где приземлился Гроховский, цыган уже не было. Они словно испарились по чьей-то грозной, команде. Одиноко стоял и грустно дул в деревянный свисток милиционер. Он выводил минорные трели, держа в руках оставшиеся от парашюта лямки без металлических карабинов и обрезки строп. От купола не осталось и кусочка. Зато вдалеке цыганки уже щеголяли в шелковых белых и красных платках. Милиционер пожаловался подошедшему Малыничу:
– Сладу нет с непутевыми!
– Смотреть надо было зорче.
– Та я ж не знал… поздно подоспел.
Вздохнув, Малынич поспешил к «санитарке», которая уже разворачивалась на огороде.
Карета «скорой помощи», позванивая колоколом на манер пожарной автомашины, катилась на аэродром, где летчика ждало начальство. Лида, обняв мужа, спрашивала, как он себя чувствует.
– Прескверно, Лидонька, как многое мы не учли! На ветер не обратили должного внимания. Как летуч парашют!
– У тебя где-нибудь болит?
– А прыгнул я как неуклюже! И надо же, почти на крыле дернул кольцо! Мог голеньким остаться, без купола! Ведь мог и летчика погубить! Нет, нужны точные расчеты и отработка прыжка на земле. С кондачка не получится!
– Ты, кажется, прихрамываешь?
– Приземляться враскорячку тоже нельзя. Тренажеры строить будем, Лидонька!
На аэродроме Гроховского первым встретился специалист института по парашютам Скрипухин. Сухо поздравив летчика с благополучным приземлением, манерно пожал ему руку и заметил:
– О сцене на месте приземления, увы, уже знаем. Весть привез мотоциклист. За парашют, подаренный вами цыганам, придется, уважаемый Павел Игнатьевич, платить. Вам, извините, лично платить. «Ирвины» у нас на вес золота.
– И сколько же он стоит? – смутился Гроховский. Услышав названную цифру, с горечью произнес: – Мне и за два года столько не заработать.
– Намереваетесь еще прыгать? Или всё таки поняли, что к подобным действиям нужно планомерно и неторопливо готовиться?
– Обязательно буду прыгать, товарищ Скрипухин… если доверят. Неужели так дорого стоит парашют Ивина? За что ж платить такие деньги, за тряпочки и верёвочки?
– Я не шучу, уважаемый. Мы переводим за границу не ассигнации, а золотые рублики. Золото, товарищ Гроховский, червонное! Ирвин достоин того…
Лидии Л. Гроховская вспоминает:
…Бизнесмен Ирвин прилично зарабатывал на своих парашютах, Спасшимся с их помощью лётчикам дарил значок «Золотая гусеница» из чистого золота. Первым из советских летчиков его получил М. Громов. Ирвин ловко стряпал увлекательные и страшные рекламные фильмы, в них все пилоты, попавшие в аварийную ситуацию, погибали, если пользовались парашютами других фирм. Тут же рассказывалось, что Ирвин использует для своей продукции только шелка японской засекреченной фирмы, и вырабатываются они из неповторимых коконов. Одни из таких короткометражных фильмов я видела.
– Тысяча рублей золотишком спекулянту Ирвину за парашют?! С какой стати! Он жиреет на пашей серости. Надо сделать свой парашют, из недорогой ткани, – загорелся Павел…
Муж совершил благополучно еще два прыжка. Четвертый для него чуть не оказался роковым.
Считая, что большие высоты для десантников опасны (пока они спускаются, враг может их расстрелять), Павел с каждым полетом уменьшал высоту прыжка. На сей раз было шестьсот метров. Опять произошла ошибка с ветром и другие накладки. Павла отнесло за границу аэродрома в самое неудачное место: на ограждение из колючей проволоки. Он зацепился ногами за стальные колючки, его повернуло, купол, прижимаясь к земле, резко дернул Павла и он с маху упал на жесткую каменистую россыпь спиной. Удар был настолько сильным, что сразу же парализовало руки и ноги.
Я примчалась в госпиталь и увидела его в полном сознании, но совершенно беспомощным. Это было ужасно…
До сих пор не могу забыть виноватое выражение лица и слова:
– Врач говорит, что случилась контузия, но со временем двигательные функции восстановятся. Не плачь, Лидонька. Тебе нельзя волноваться, ведь скоро будешь мамой.
Почему-то именно слова «двигательные функции» меня особенно испугали. Перед глазами встали гипсовые руки, ноги, корсеты на свалке около санатории дли военных и Евпатории, Я не могла сдержаться и разрыдалась. Меня чем-то напоили, и выпроводили из палаты, отвезли па автомашине домой. Малынич передал просьбу лечащего врача не приходить в больницу недельку-другую.
Я навещала Павла каждый день. Врач оказался прав. Постепенно Павел стал шевелить пальцами рук. Потом садиться па койке. Потом вставать с койки при помощи костылей. Делать несколько неуверенных шагов. У него оказалась очень сильная воля.
В госпитале Павел постоянно думал о парашютах. Когда смог, стал рисовать, чертить на бумаге, считать. Я подолгу и как можно внимательнее слушала его рассуждения. Его парашют должен быть устойчивее парашюта Ирвина и, самое главное, намного дешевле. Он решил использовать для пошива купола самую дешевую ткань. Поручил поспрашивать в библиотеках книгу о разных пошивочных материалах. Я такую книгу отыскать не сумела.
– Понимаешь, Лида, чтобы сбросить пушку, например, понадобится в десять-двадцать раз больший парашют, чем людской. Если его делать из японского шелка, сколько он будет стоить? Намного дороже самой пушки! Не дело! Только дешевый парашют позволит нам сбрасывать массы людей, сотни, тысячи бойцов и технику, любую технику! – говорил он убежденно.
После лечения в госпитале врачи советовали ему полежать дома. Куда там! Удержишь его в постели! Вскакивал с первым утренним лучиком. Мы ходили по магазинам, ощупывали разные материи: перкали и даже батист. Пробуя на прочность, рвали полосы материи, растягивая вдвоем изо всех сил. Я шила парашюты небольших размеров.
По вечерам Павел через чердак забирался на железную крышу трехэтажного дома №23 в 1-м Колобовском переулке, ловил ветер хлопчатобумажным парашютиком своей конструкции, одним из «вариантных», как он их называл. Я стояла на улице, обычно в окружении дворовых мальчишек, – мы ловили «зонтики» внизу, иногда снимали их с электропроводов или с соседних крыш малоэтажных домов.
Глава 6. Задание Тухачевского
Идея создания нового парашюта Гроховскому была подсказана необходимостью.
Основанный в 1926 году Научно-исследовательский институт ВВС РККА должен был начать «систематические и всесторонние испытания» всех существующих в то время более-менее надежных парашютных систем. Почти целый год ушел на организационные мероприятия. Затем в распоряжение ВВС поступили несколько сот закупленных парашютов – все спасательные – фирмы «Гофман», стоимостью по шестьсот долларов каждый, позже приобретали в громоздких ранцах японские «Нанака», английские «Жекекюю», французские «Авиариес», тоже не дешевые, и парашюты «Ирвин» по тысячи валютных рублей за штуку.
Занимался в НИИ исследовательской работой по зарубежным системам специалист Скрипухин, безраздельно верующий в безотказность иностранных парашютов и скептически относящийся к отечественному парашюту Глеба Котельникова. Модернизацией и улучшением этого парашюта занимался летчик и инженер Михаил Савицкий с единомышленниками. Но они работали в условиях недоверия, плохо обеспечивались материалами. Савицкий готовился к поездке в Америку для изучения организации производства парашютов. Смог поехать туда только в 1930 году.
