Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И

О, эти чудесные, эти пьяные завтраки за Дашковским столом. Как не упомянуть о них с добром и восторгом. Какие то были удивительно занимательные, разнообразные собеседования. Какое они мне доставляли наслаждение, сколько интересных людей я за ними перевидал и переслышал.

…Вообще же Павел Яковлевич больше любил послушать умные и ученые речи и постоянно подзадоривал гостей к тому, чтобы они выкладывали побольше всяких сенсаций. Но изредка он и сам выступал с каким-нибудь рассказом (почерпнутым из его необъятного архива). И вот что странно: его заикание не только тогда не портило дела, а напротив, придавало его речи особую значительность и живописность. Он с ловкостью умел пользоваться заминками своего языка перед каким-либо особенно замечательным сообщением. Заминки эти служили ему многоточием, они же позволяли ему в течение такой паузы собраться с мыслями и отлить их в особенно отчетливую и поражающую формулу. При этом Павел Яковлевич начинал по-особенному ерзать на стуле, вертеться, оглядывать сидящих за столом, и все это подготовляло эффект, заставляло насторожиться и загореться особенным любопытством. „Сенсация“ затем выпаливалась уже без заминки и с каким-то „триумфом“. Часто сенсации Павла Яковлевича бывали юмористического порядка, и тогда, сохранив величайшую серьезность до последнего момента и выпалив наконец то, чем он желал потешить аудиторию, он начинал трястись в каком-то молчаливом смехе, заражая им всех присутствующих. Да и заражать было нечего, ибо то, что подносил Павел Яковлевич, отличалось всегда тонким остроумием» (А. Бенуа. Мои воспоминания).

«Павел Яковлевич Дашков был собирателем, который для удобства вырезал из книг гравюры. Несмотря на то что это был культурнейший человек, он искалечил неимоверное количество книг. Дело в том, что Дашков собирал книги, посвященные России и русскому быту. У него была прекрасно подобрана „россика“ на всех языках, и все, кто писал и печатал с иллюстрациями книги по истории России, тянулись к нему за справками. Нет почти ни одной, изданной Сувориным иллюстрированной книги, в которой не было бы упоминания, что иллюстрации взяты из коллекции Дашкова. В числе таких книг были все книги историка Шильдера, все путешествия иностранцев по России, книги А. Брикнера, автора трудов по истории Петра Великого и Екатерины II, и множество других. Дашков широко позволял пользоваться своей библиотекой. Но так как не все, бравшие у него книги, возвращали их, то он попросту стал вырезать из книг гравюры, систематизируя их и помещая в папки. Он проявлял удивительное варварство, портя ценнейшие издания, зато его папки были настоящим кладезем для тех, кому нужно было подобрать те или другие иллюстрации для своей работы.

Дашков жил на Михайловской площади в своем доме, на втором этаже. У него было исключительное собрание не только гравюр и литографий, но и подлинных проектов и чертежей старинных зданий. Между прочим, у Дашкова хранился родовой золотой сервиз, подаренный Вашингтоном его деду, государственному деятелю, во время его посольства в Америке» (Ф. Шилов. Записки старого книжника).

ДЕЙЧ Александр Иосифович

Поэт, литературовед, историк западноевропейской литературы, переводчик. В начале века печатал стихи в периодике, в том числе в основанном В. Мейерхольдом и В. Н. Соловьевым «Журнале Доктора Дапертутто – Любовь к трем апельсинам». Издатель журнала «Куранты» (Киев, 1918), мемуарист.

«…Маленький, с волосами, торчащими ежиком, в старомодных овальных очках, бархатной блузе темно-зеленого цвета, с небрежно повязанным галстуком» (А. Дейч. Голос памяти).

«От этого маленького, сильно близорукого человека с доброй улыбкой и чуть-чуть косолапой забавной походкой всегда исходил „ток высокого интеллектуального напряжения“, спокойной и сосредоточенной целеустремленности, глубокой заинтересованности, неотделимой, как мне казалось, от почти детского, простодушного любопытства ко всему окружающему миру и прежде всего, конечно, к проблемам культуры, литературы, искусства.

…Познакомился я с Александром Иосифовичем в далеком и бурном восемнадцатом году в Киеве, городе родном и для него, и для меня. То было грозное время, когда в борьбе не на жизнь, а на смерть „сшиблись“, по выражению Маяковского, „класс о класс“… В Киеве восемнадцатого года, невзирая на многочисленные перевороты и смены властей, все так же переполнены театры, организуются всевозможные литературно-художественные студии и клубы… Возникают недолговечные газетки и журнальчики, выходят литературные альманахи и сборники. Среди этой, в общем довольно бульварной печатной продукции резко выделяется высокой культурой содержания изящно, со вкусом оформленный литературно-художественный журнал под названием „Куранты“. Его редактор – Александр Дейч, собравший вокруг себя таких же, как он, энтузиастов» (Б. Ефимов. На мой взгляд…).

«Саша Дейч, веселый, остроумный, всегда в каких-то смелых литературно-театральных планах и замыслах. Он нас всех познакомил с приезжавшими в Киев Вс. Мейерхольдом, К. Чуковским, К. Бальмонтом, С. Городецким. Когда я вспоминаю об Александре Иосифовиче уже по прошествии стольких лет, то думаю, что главной чертой его характера было поразительное умение соединять разных людей…Объединяло нас и умение Саши Дейча рассказывать интересно о том, о чем мы понятия не имели…Он просто образовывал нас. У него был дар – самое сложное явление он мог объяснить так понятно, так ясно, что все становилось на свои места.

…Что прекрасно помню, это яркие выступления Александра Дейча на диспутах о новом искусстве. Он очень поддерживал А. Экстер, которая тогда оформляла для Таирова спектакль „Фамира-кифарэд“ (по пьесе И. Анненского), и считал его „революцией в театре“. С Бенедиктом (мы его все звали Бен) Лившицем он постоянно читал в подлиннике стихи французских поэтов и переводил их» (Е. Лившиц. Былое).

ДЕМЬЯН БЕДНЫЙ

Поэт, библиофил. Сборники «Басни» (СПб., 1913), «Диво дивное и другие сказки» (Пг., 1916), «Всякому свое» (Пг., 1917); стихотворная повесть «Про землю, про волю, про рабочую долю» (Пг., 1917–1918); «Куй железо, пока горячо» (М., 1918), «В огненном кольце» (М., 1918), «Диво дивное» (М., 1918), «Правда и кривда» (Пг., 1918), «Земля обетованная» (Пг., 1918), «Мошна туга, всяк ей слуга» (Пг., 1918) и др. Книжное собрание Д. Бедного в количестве 45 000 томов после смерти поэта составило основу книжного фонда Государственного Литературного музея.