Владимир Голяховский - Это Америка

И Алёша начал читать.

Я, Мендель Моранц, человек женатый, а поэтому я привык, что жена постоянно чем-то недовольна. На то она и жена. Она опять разворчалась. Чем, говорю ей, ты недовольна? Оказывается, ей не нравится, что и как пишут современные писатели. Подумаешь! А кому вообще это может нравиться? Уж не хочет ли она, не дай бог, заставить меня писать за них, за писателей? Ну нет! И я решил изобрести компьютер для писателей, чтобы он сам писал романы — КОМП — ПИС. Пусть писатели работают на нем, а она себе пусть читает. А что? Ведь есть компьютер, который превышает интеллект чемпиона по шахматам.

Ну, а создать машину с коэффициентом интеллекта выше современного писательского — раз плюнуть.

Приступая к изобретению, я задумался: а, собственно говоря, что такое писатель? Шалом — Алейхем ответил на это просто: «Не всякий должен браться за перо. Вот когда делать нечего, тогда и это — занятие… Дай мне бог столько счастья, сколько печатается рассказов похуже моих»[118]. Он написал это в XIX веке, формулировка была точная — «браться за перо». Тогда многим было лень макать ручку в чернильницу. Большая канитель быть таким писателем. Но с появлением пишущих машинок их труд облегчился. В эпоху компьютеров стало еще легче. Води мышкой по экрану, находи программу — и рассказ готов. Я подозреваю, что именно поэтому писателей теперь развелось намного больше.

Так-то оно так, но ведь должны же все-таки быть у пишущего человека какие-то идейные позиции, какие-то мысли, чтобы они складывались в рассказ, не лишенный хоть какого-то смысла, в то, что называют — произведение. И стиль изложения тоже нужен, без стиля всё распадется. Иными словами — должен же писатель относиться с уважением к тем, кто станет его читать. Если это так, то никакая машина не сможет заменить писателя: машина и есть машина, она ни к кому уважения не имеет. И вот я, Мендель Моранц, думал — думал об этом, и мне открылись интересные истины.

1. Большинство современных писателей никаких своих оригинальных идей и мыслей не имеют, им их и не надо иметь. 2. Никакого своего выработанного стиля у них нет, и они вряд ли имеют представление об этом. 3. Уважения к своим читателям они не имеют и даже не знают, что это такое. 4. Вкусы писателей сфокусированы на сочинении кошмарных ужасов, сексе и преступлениях, чтобы угодить читателям. 5. Написать книгу может любой человек, который чем-то прославился (воровством, убийством, грабежом, соблазнением), и это станут рекламировать, расхватывать, продавать и читать.

Сделав эти открытия, я пришел к заключению, что писателя вполне можно заменить роботом для сочинений. И я изобрел компьютер — КОМП — ПИС, чтобы жена, не дай бог, не заставила меня писать за писателей. Самое основное: машина сконструирована так, чтобы предотвратить попытку писателя — не дай бог! — заиметь хоть какой-то замысел для писания (кроме как заработать на этом). В комп — писе уже запрограммированы все возможные и невозможные замыслы — идеи с необходимым для читателя набором развлечений: жуткие убийства, кошмарный секс, голливудоподобные страсти, измены и сумасшедшие суммы денег, какие никакому банкиру — акуле с Уолл — стрит не придумать. В мой комп — пис я вложил такой арсенал оружия, которому позавидовал бы любой полководец: оружие всех исторических периодов, но особенно, конечно, наших дней, ведь большинство писателей предпочитают убивать сегодняшних людей сегодняшним оружием.

Мышка моего комп — писа ползает по экрану и сама засекает устраивающий писателя замысел: роман об убийствах, повесть об изменах, поэма о сексе, рассказы о воровстве, очерки о предательстве, а то и все это вместе в форме эпопеи о преступности общества. Главное, чтобы писатель поменьше вмешивался в то, что запрограммировано в будущем произведении. С моим комп — писом он сможет простым нажатием клавиши вызвать на экран описание своих персонажей: стройная блондинка, высокий шатен, толстый брюнет и другие черты. Он может приделывать им любые запрограммированные носы, щеки, лбы, цвет глаз, длину ног, размер половых органов — это уже заложено в мою машину. Писателю самому даже еще интересней, он будет оглядывать их, исправлять, переделывать, пока не сойдется весь стандартный комплект для любого персонажа. А вместе с описанием писатель может нажатием другой клавиши выдать им всем запрограммированные характеры: коварная соблазнительница, серийный убийца, сексуальный маньяк, кошмарный извращенец и т. д. Таким же образом писатель станет их одевать (или, еще чаще, раздевать) в запрограммированные костюмы разных исторических эпох: полный запас возбуждающего дамского белья, платьев и юбок от шлейфов до мини, костюмов, рыцарских лат и первобытных звериных шкур Для неандертальцев. В историческом романе можно, например, нажатием клавиши выбрать парики для маркизы Помпадур, с ползающими по ним вшами, а вместе с ними предстанут перед нами шелковые и кружевные трусики, лифчики, мало скрывающие груди, и корсеты. Другим нажатием клавиши можно вызвать сапоги и френч Сталина, мини — юбку голливудской звезды (почти незаметную на экране), латы короля Артура, тогу Юлия Цезаря или бушлат заключенного ГУЛАГа с пришитым номером Ивана Денисовича.

Для описания коллизий и характеров писатель может тупо и безразлично водить мышкой по экрану комп — писа, выбирать персонажей и нажимать разные веерообразно расположенные варианты. Этим легко вызвать любую комбинацию человеческих (и нечеловеческих) отношений и столкновений. Но если что-то не подходит, то можно подключить специальный «запасник чувств и поступков» — запрограммированный калейдоскоп популярных в наше время псевдожизненных комбинаций.

Я, Мендель Моранц, уверяю вас — программировать эту часть творческого замысла за писателей мне было совсем легко. Вы спросите почему? Так я вам отвечу: в наши дни схема людских отношений намного бедней, чем, скажем, комбинация ходов шахматных фигур на 64 квадратах шахматной доски. В шахматной игре чтобы выиграть, надо думать, но для писательского труда много ума не надо — читатели все равно глотают все написанное, и чем глупей, тем охотней читают.

Когда выбранные персонажи на экране оформятся и захотят выражать свои эмоции, тогда нажатием клавиши писатель даст им возможность разговаривать. Что они станут говорить — это неважно, но нажимать на эти клавиши надо очень осторожно, потому что запрограммированные речи полны нелепостей и неприличностей. Если кто из них скажет глупость или грубость, это не повлияет на авторское кредо — читатели все равно проглотят. А мы будем знать, что писатель просто нажал не на ту клавишу.