Фриц Шахермайр - Александр Македонский

Но нас не так поражают материальные затраты, как безвкусные излишества, эстетическая нелепость архитектурного замысла. Неужели это был тот самый Александр, который некогда восхищался Лисиппом, Гомером и Еврипидом? Царь всегда проявлял интерес к зданиям, сооружаемым по его приказу, и сам участвовал в разработке архитектурных замыслов. Но в былые годы слишком грандиозные проекты не встречали одобрения царя. Зато теперь он, по-видимому, восторгался самыми крайними выражениями помпезного стиля. Гигантскими стали размеры, чудовищными все украшения! Теперь царь искал таких архитекторов, которые могли бы создать нечто грандиозное, смелое по замыслу и по затратам. Вместе с ними он разрабатывал самые причудливые, диковинные и дорогостоящие проекты. Гробница Гефестиона была лишь началом. Для Дельф, Делоса, Додоны, Дионы, Амфиполя, Кирополя и Илиона были созданы проекты храмов, причем стоимость каждого доходила до 1500 талантов. Гробница Филиппа должна была соперничать с самой высокой пирамидой Египта. По-видимому, немаловажную роль в создании этих проектов играл архитектор Динократ. Знаменательно, что он был родом с Родоса, где впоследствии был создан знаменитый колосс и где, по-видимому, особый успех имела гигантомания.

Нетрудно представить себе, сколь значительные изменения произошли в кругу Александра после смерти Гефестиона. Ушел самый влиятельный из его приближенных. И пустота, возникшая после его смерти, была тем более ощутимой, что незадолго до этого на родину отбыли Кратер и военачальники Полиперхон, Клит и Горгий. Даже из новых приближенных бактрийского времени около Александра теперь оставался лишь Птолемей. Таким образом, освободилось место для выдвижения новых людей. Это пошло на пользу как Пердикке, так и Евмену. Пердикка за последние годы необыкновенно быстро продвинулся г еще до смерти Гефестиона командовал уже второй гип-пархией; теперь, как мы уже сказали, он фактически стал во главе первой гиппархии. Евмен получил вторую. Несо мненно, Александр уже давно понял и оценил военный талант незаурядного грека, и если до сих пор не использовал его, то лишь потому, что считал Евмена незаменимым главой канцелярии; кроме того, Евмену мешали его национальность и вражда с Гефестионом. Но Гефестион умер, а греческое происхождение уже не играло роли в новой имперской армии. Таким образом, после Неарха Евмен оказался вторым эллином в кругу военных, близких к Александру.

Некогда Александр как предводитель народа, встав во главе македонского ополчения, пошел в поход и покорил весь мир. Но теперь он не мог отвечать на любовь, преданность и самопожертвование соратников, как прежде. Титанической личности царя, его грандиозным замыслам нужен был автократический режим, что явно нарушало все традиции македонских царей. Для властелина мира македонская царская власть превратилась в оковы, народная армия стала просто непригодной; кроме всего прочего царь отказался от своей родины. Итак, Македонии предстояло лишиться своего царя, отказаться от народного войска, построенного по типу ополчения. Правда, ей было обеспечено не последнее место в новой империи, так как Александру по-прежнему нужны были македонские воины, военачальники и чиновники. Но в конечном счете царю важнее всего было избежать сопротивления Македонии, чтобы старая родина не препятствовала его планам покорения мира.

Александр стремился осторожно вовлечь Македонию в новые, космополитические планы. Он действовал при этом очень деликатно и тактично. Сначала он постарался заполучить поддержку своим идеям в кругу главного штаба. После того как царь сломил сопротивление нескольких упрямцев, это ему удалось. Неизвестно, что двигало его приближенными — сознание ли долга, послушание или расчет, во всяком случае царь мог положиться на них. После Индии сложнее стали отношения с воинами, но и их волю царю удалось сломить в Описе.

Но родина царя еще не была вовлечена в конфликт. Здесь Александр оставил все по-старому. Это было заслугой спокойного и преданного «заместителя» царя — Антипатра.

Когда царь ушел в поход, Антипатр остался правителем в его европейских владениях. Он замещал царя в Македонии, на Балканах и в Греции. Александр наделил Антипатра почти неограниченной властью, обусловленной старомакедонскими традициями. Царь защищал его от интриг Олимпиады и даровал право иметь собственных телохранителей. За это Антипатр платил ему безграничной преданностью, заботился о снабжении его войска и держал в повиновении Элладу и Фракию; более того, он одержал победу над спартанским царем Агисом с его закаленными в боях наемниками и присоединил к Коринфскому союзу Спарту, последнее, еще не входившее в него греческое государство. Александр, безусловно, доверял Антипатру, пока пребывал в далеких, неведомых странах.

Но исключительное положение Антипатра, которое объяснялось еще особым отношением царя к Македонии, не могло продолжаться вечно. Когда Александр вернулся из Индии, оказалось, что соображения о пользе империи перевесили его желание сохранить добрые отношения с родиной. Царь захотел теперь приобрести большую самостоятельность. Как мы уже видели, он распустил старое народное войско и начал создавать новую имперскую армию. В число военных советников теперь вошли и эллины. Таким образом, он перестал зависеть от македонян. И если македоняне не захотели бы поддержать его новую идею создания космополитической империи, неминуемо наступило бы отчуждение.

От Антипатра такой поддержки нельзя было ожидать. И в самом деле, мог ли иметь подобные представления человек, выросший и возмужавший на службе у Филиппа? Вряд ли он одобрит идею об уравнивании персов и греков или планы слияния народов. Уже то, что он из религиозных соображений отказался признать божественность Александра, был тестем казненного Линкестида, поддерживал тесные связи с Аристотелем, говорило не в его пользу. Даже по отдельным конкретным вопросам политики относительно Греции Александр не всегда был с ним согласен. Антипатр покровительствовал, например, правлению тиранов. И вообще, когда Александр вернулся из Индии, до него дошел целый ряд жалоб. Может быть, следовало пренебречь ими так, как это делалось прежде? Однако интересы империи настоятельно требовали смещения Антипатра.

И тут произошло то, что довольно часто бывает в подобных ситуациях: мучительная неловкость создавшегося положения вызвала в Александре раздражение, повлекшее за собой несправедливые действия. Конечно, Антипатр не заслужил этого, но царь таким образом старался подавить угрызения совести. Победу над Спартой, завоеванную Антипатром в тяжелейших условиях, он издевательски окрестил мышиной войной. О простоте нравов, скромности и отсутствии расточительства в кругу Антипатра Александр сказал: «А в душе он все-таки считает свое поведение царственным»[354].