Марина Цветаева - Мемуарная проза

134

Душа, смятенная вечностью (фр.)

135

Августу фон Платену — его друзья (нем.).

136

Нуль (фр.).

137

Перетанцовывает (нем.).

138

Я перелетаю через вас! (нем.).

139

(Духи в сенях)

Один из нас в ловушке! (нем.).

140

Роковой, фатальный (нем.).

141

«Перед» вставлено потом (примеч. М. Цветаевой).

142

Удар молнии. Здесь: любовь с первого взгляда (фр.).

143

Овсяная похлебка (нем.).

144

Brühe — похлебка; brüten — высиживать (птенцов); Milchsuppe — молочный суп (нем.).

145

Зоопарк (нем.).

146

Название торговой фирмы (нем.).

147

Папка, по-немецки — Mappe, а Pappe — бессмыслица (примеч. М. Цветаевой.)

148

Ты (нем.).

149

После меня — потоп! (фр.)

150

Дальше! (нем.)

151

(Духи в сенях)

И он освободился! (нем.)

152

Имена жены и малолетней, тогда, дочери (примеч. М Цветаевой).

153

Ель (нем.).

154

Мальчишка, молокосос (нем.).

155

Порыв (нем.).

156

«Человек — слово!» — «Но вы ведь — женщина!» — «Нет! Человек! Человек! Человек!» (нем.)

157

Слово, принадлежащее Б. К. Зайцеву (примеч. М. Цветаевой).

158

Чтобы занять себя (фр.).

159

Она была бледной — и все-таки розовой,

Малюткой — с пышными волосами (фр.).

160

Все-таки розовой.

161

Она была бледной — и все-таки розовой (фр.).

162

Ее смех был так близок к слезам — а слезы так близки к смеху, — хотя я не помню, чтобы видела их льющимися. Можно было бы сказать: ее глаза были слишком горячими, чтобы дать слезам пролиться, что они сразу высушивали их. И потому эти прекрасные глаза, всегда готовые плакать, не были влажными, напротив: блестя слезами, они излучали жар, являли собой образ, излучение тепла, а не влажности, ибо, при всем своем доброжелательстве (недоброжелательстве — других), она ухитрялась не пролить ни единой слезинки.

И все же —

Прекрасные, прекрасные, подобные виноградинам; и уверяю вас, они были обжигающими, и при виде ее хотелось смеяться — от наслаждения! Это и есть, вероятно, — «плакать жаркими слезами»? Значит, я видела человеческое существо, у которого слезы были действительно жаркими. У всех прочих — у меня, у остальных — они холодные или теплые, а у нее были обжигающие, и так силен был жар ее щек, что они казались розовыми. Горячие, как кровь, круглые, как жемчуг, соленые, как море.

Можно было сказать, что она плакала по-моцартовски (фр.).

163

Эдмон Абу… в «Горном короле»:

— Какие у нее были глаза, любезный господин' Ради вашего же спокойствия желаю вам никогда не повстречать подобных! Они не были ни синими, ни черными, но цвета особенного, единственного, нарочно для них созданного. Они были темными, пламенными и бархатистыми, такой цвет встречается лишь в сибирских гранатах и в некоторых садовых цветах. Я вам покажу скабиозу и сорт штокрозы, почти черной, которые напоминают, хотя и не передают точно, чудесный оттенок ее глаз. Если вы когда-нибудь бывали в кузнице в полночь, вы должны были заметить тот странный коричневый блеск, который отбрасывает стальная пластина, раскаленная докрасна, вот это будет точно цвет ее глаз. Вся мудрость женщины и вся невинность ребенка читались в них, как в книге; но это была такая книга, от долгого чтения которой можно было ослепнуть. Ее взор сжигал — это так же верно, как то, что меня зовут Герман. Под таким взглядом могли бы созреть персики в вашем саду (фр.)

164

Я никогда не видела розового жемчуга, но утверждаю, что ее лицо было еще розовее и еще жемчужнее (фр.).

165

Китайцы узнают время по кошачьим глазам (фр.).

166

Шаловливость (фр.).

167

Причуда (нем.).

168

Поездка (нем.).

169

He помню, чтобы я ее целовала, кроме поцелуев обычных, почти машинальных, при встрече и прощании. И вовсе не из-за дурной — или хорошей — стыдливости; это было — так же, как с «ты»: я слишком любила ее, все прочее было меньше.

Ибо когда не любят, поцелуй говорит настолько больше, а когда любят — настолько меньше; сам по себе он недостаточен. Пить, чтобы пить вновь. Поцелуй в любви — это морская вода во время жажды. (Морская вода или кровь хороши для потерпевших кораблекрушение!) Если это уже было сказано—повторю. Потому что главное — не новое сказать, а найти единственно верное слово.

Я предпочитала не утолять жажду вообще.

И еще одна вещь, о которой никогда не писали, несмотря на ее очевидность: поцелуй в любви — дурной путь, ведущий к забвению. От любимого, но не к любимому. Начинают с поцелуя души, продолжают поцелуем уст и кончают поцелуем — поцелуя. Уничтожением. Но я часто обнимала ее братски, покровительственно, чтобы немного оградить от быта, от холода, от ночи.

…Моя малютка, которой я не позволяла возвращаться одной. Да я просто не думала об этом — ибо оно было — эта реальность между такими, как мы. (Эта безысходность.) Только теперь, спустя пятнадцать лет, я вспоминаю обо всем, исполненная благодарности за то, что тогда все это не приходило мне в голову (фр.).

170

Оно было ее постелью, ее гнездом, ее конурой (фр.).

171

Коробкой сюрпризов (фр.).

172

Безымянные (фр.).

173

Поднимайтесь! Поднимайтесь! Умрите! Умрите! (фр.)