Иван Гребенюк - На далеких рубежах

В буду СКП, где сидели руководящие офицеры полка, зашел подполковник Рожнов, мокрый, измазанный с ног до головы грязью.

-- Что с вами? Где это вы пропадали? Сидор Павлович? -- невольно рассмеялся Поддубный.

-- Медики... Вот народ! -- недовольно бормотал Сидор Павлович. -- Им бы только в кабинетах отсиживаться.

-- Грозы испугались и разбежались? -- спросил Дроздов.

Сидор Павлович, кряхтя, стал шарить по карманам в поисках заветного кисета.

-- Не разбежались, -- ответил он, скручивая цигарку. -- Но как вы считаете: для чего мы обмываем солдат? Конечно, для того, чтобы смыть радиоактивные вещества, правда? Так где, по-вашему, лучшее место для машины-душевой, ну, как вы считаете? -- Видя, что на его вопрос никто и не думает отвечать, Сидор Павлович ответил сам: -- То-то. А я, ей-богу, срывал бы погоны с тех вояк, которые ни черта не смыслят в противоатомной подготовке, не умеют ворошить куцыми своими мозгами. Конечно же, лучшее место для душевой под горой. Обмывает человека вода и стекает вниз. А мои ученые-медики ни с того и с сего давай оборудовать пункт в ложбине. И стояли бы солдаты по колено в радиоактивном озере, если б это была настоящая война.

Сидор Павлович сердито задымил самокруткой, постоял немного и молча вышел из будки.

-- А козлиная борода -- не плошает, -- заметил Поддубный одобрительно. -- Здорово разбирается, что к чему.

-- Да, башковитый старик, -- согласился Дроздов.

На рассвете полку снова объявили боевую готовность.

Вот тут-то и началось...

Сперва пришло распоряжение поднять в воздух новые самолеты, а затем все остальные машины. Аэродром, еще минуту назад казавшийся пустынным, мгновенно преобразился. Поднялся невообразимый грохот. И как только от бетонки оторвалась последняя пара истребителей, завыл сигнал атомной тревоги.

-- Надеть средства индивидуальной защиты! Всем -- в бомбоубежище! -передал Поддубный по селектору.

Через несколько минут над мысом загрохотал взрыв, и в небо взвилась зловещая туча дыма и пыли. Бросив микрофонную трубку, Поддубный прыгнул в щель, вырытую рядом с СКП. И хорошо, что прыгнул своевременно, иначе полк остался бы без командира...

Пункты управления и буквально все, что находилось на открытой местности, смела условная атомная бомба.

По аэродрому бегали с носилками санитары, подбирая всякого, на кого указывали посредники. Выглянув из щели, Поддубный увидел картину, которая заставила его горько усмехнуться. Санитары волокли техника-лейтенанта Гречку, а тот упирался как козел и всячески противился, когда его укладывали на носилки:

-- Да вы что, хлопцы, совсем одурели? Ведь у меня самолет. Кто ж будет встречать летчика? Да еще и не простой самолет...

Санитары, однако, не обращали ни малейшего внимания на протесты и увещевания, делали свое дело, твердо памятуя, что, во-первых, приказ есть приказ, во-вторых, им ведь тоже нужно тренироваться и действовать, как в настоящем бою.

Не иначе как неутомимый труженик аэродрома Гречка замешкался на стоянке со своим имуществом и не заметил, как к нему подоспели санитары.

Такая же участь постигла инженер-подполковника Жбанова: досиделся, выходит, в своем ИКП! Но что более всего поразило Поддубного, так это то, что на санитарных носилках возлежал собственной персоной сам Сидор Павлович -- столь ревностный поборник атомной подготовки. Как потом выяснилось, он впопыхах где-то оставил свой противогаз...

Крепкая и неумолимая рука управляла тактическими учениями. Никто не занимался попустительством. Поступай, как на войне, а не то -- прочь с дороги, не путайся под ногами, кто бы ты ни был: атомное оружие не признает ни должностей, ни рангов...

Атомная бомба нанесла значительный ущерб и отобрала у Поддубного пятьдесят процентов личного состава полка.

-- Ваше решение, подполковник? -- с превосходством победителя обратился к Поддубному старший посредник, полковник, представитель Москвы. В его голосе сквозили явно иронические нотки. -- Что думаете делать?

-- А что же мне делать, если вы отняли у меня все? -- ответил Поддубный, снимая противогаз, что разрешалось при обращении посредника.

-- Значит, подымаете руки?

-- Сдаюсь на милость победителя... Нет, нет, товарищ полковник, вы повремените записывать: учите, что всадник еще в седле. Прошу вашего внимания. Посмотрите.

По другую сторону взлетно-посадочной полосы поднимались в небо антенны запасной радиостанции, закопанной в землю и тщательно замаскированной. Четверо солдат, выскочив из подземелья, стремглав бежали в разных направлениях с кабельными катушками за плечами и с телефонными аппаратами в руках. Аэродром действовал.

-- Вот как? -- посредник был приятно удивлен. -- Так чего же вы прикидываетесь казанской сиротой, подполковник?

-- Простите великодушно. Уловил в ваших словах иронию, вот и решил подыграть вам. А теперь разрешите выполнять свои обязанности?

-- Что ж вы будете делать?

-- Определю уровень радиации, прикажу осмотреть летное поле, развернем восстановительные работы...

-- Действуйте, -- не дал ему договорить полковник.

Работы по ликвидации последствий атомного взрыва были выполнены наполовину раньше срока. А все потому, что Сидор Павлович заранее заготовил все, что нужно для ремонта бетонки: камень, кирпичи, гудрон. Все это было погружено на мощные МАЗы, стоявшие в окопах.

Сидор Павлович считался погибшим, но дело его жило. Недаром говорят, что инициативный, боевой командир остается в строю и после смерти...

Наладив связь, Поддубный выяснил обстановку. Все летчики полка, выполнив полетные задания, благополучно приземлились на запасных аэродромах.

Учения шли своим чередом.

Группами, звеньями, парами и в одиночку возвращались летчики на свой аэродром. Самолеты заправлялись горючим, воздухом, кислородом и снова взлетали, устремляясь на рубежи перехвата.

Встала в строй клубная машина, и через местный радиоузел передавались скупые сообщения об успехах летчиков и авиационных специалистов. Прозвучали над аэродромом фамилии майора Дроздова, капитана Маркова, лейтенантов Байрачного и Скибы. Все они заслужили благодарность генерала.

О Телюкове пока что не было слышно. Только под вечер запросил он разрешения на посадку. Оказалось, его долгое время держал в своем резерве командир дивизии. И вероятно, летчика не очень радушно угощали на запасном аэродроме -- не успел он снять с себя маску-скафандр, как скомандовал:

-- Дайте что-нибудь поесть, аллах вас забери!

Ему подвезли кастрюлю с гуляшем и литровый термос с кофе. Гуляш он съел, а кофе не успел выпить. Пришел персональный вызов с КП дивизии.

-- 777, воздух!

Поддубный схватился за голову, когда услышал данные штурмана наведения: высота -- 25 километров, скорость -- 2200 километров в час. Чтобы достать цель, летчик должен был лететь в два раза быстрее звука.