Андре Моруа - Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Претендентов на ее руку было много, но она всем отказывала. В декабре 1861 года она сообщила отцу о своей помолвке. Виктор Гюго, европеец по убеждениям, но по природе француз и патриот, не мог смириться с мыслью, что его дочь выйдет замуж за иностранца, и сначала возмущался. Жена дала ему понять, что доводить Адель до отчаяния очень опасно. На Рождество 1861 года Элберт Пинсон был приглашен в «Отвиль-Хауз». Что произошло между ним и молодой девушкой? Отпугнула ли она его своими странностями? Так или иначе — он ее покинул. Она не находила себе места от тоски и, вероятно, задумала поехать к нему и увлечь его вновь — братья застигли ее в тот момент, когда она тайком увязывала узлы с одеждой.

Восемнадцатого июля 1863 года, воспользовавшись отсутствием матери, она уехала в Англию. Из Саутгемптона она написала ошеломленному отцу, что отправляется на Мальту. Ей исполнилось тридцать три года, и она могла поступать, как ей заблагорассудится. Тем временем госпожа Гюго приятно проводила время в Париже. Она повела борьбу против избрания императора во Французскую Академию (его кандидатура была предложена придворной кликой) и с опрометчивой смелостью заявила, что ее муж «отдаст свой голос за посылку Луи-Наполеона и в Академию, и на каторгу». Она часто встречалась с Эмилем Дешаном, — поэт постарел, но остался румяным, свежим и по-прежнему любил говорить всем приятные слова.

«Мое сердце навсегда принадлежит, — писал он ей, — той благословенной поре, когда я восторженно аплодировал первым стихам нашего Великого Виктора и когда мы с Аглаей[168] познакомились с вами, юной и прелестной подругой его славы, и сразу же вас полюбили. Увы! До последнего дня, когда Бог взял к себе мою бедняжку Аглаю, мы не переставали говорить о всех вас и вспоминать мельчайшие подробности столь милых дружеских знакомств. В поисках утешения я посетил Вогезы, был на водах Контрексвиля, а в то время Антони получил сообщение о музыкальном сборнике, подготовляемом вашей дорогой и очаровательной Аделью, которая вспомнила меня, попросив написать слова к „Песне пахаря“, приложив ноты своего „чудовища“. По возвращении я принялся за работу, и в конце месяца Антони отправил на Гернси мой дар (не осмелюсь сказать — поэтический)».

Не получив ответа на посланные стихи, Эмиль Дешан встревожился, решил, что они потеряны, и предложил молодой музыкантше выслать копию. Госпожа Гюго обновила сшитый в Париже туалет — белое муслиновое платье, в котором, по ее словам, она казалась «совсем молоденькой». Шарль везде бывал с нею вместе, составляя ей компанию в «легкомысленных развлечениях». Вместе они совершили и паломничество на Королевскую площадь, чтобы взглянуть на аркады и высокие окна того дома, где их семья жила до изгнания.

Тем временем на Гернси Виктор Гюго создавал шедевр за шедевром, заканчивал постройку «Отвиль-Хауз» — совместно со столяром Може (который вырезал по его заказу надписи на двух колонках: «Laetitia — Tristitia»[169] и на входной двери: «Perge — Surge»[170]). По-прежнему он не оставлял своим вниманием служанок, которые спали рядом с его комнатой. («Дано 20 франков Селине за то, что не кашляла прошлой ночью»): меблировал новый дом Жюльетты — «Отвиль-Феери» и мало думал о семейных делах. Однако исчезновение дочери Адели тревожило его.

Виктор Гюго — госпоже Гюго, 23 июня 1863 года:

«Ты, должно быть, получила письмо от Виктора, быть может, и от Адели? Нам кажется невероятным, чтоб она тебе не написала. Мы даже думали, что она обратится скорее к тебе, чем к нам, и сообщит тебе свой адрес. В этом случае ты, вероятно, поедешь к ней, чтобы привезти ее домой. Просто недопустимо, чтобы она добивалась замужества с этим человеком вопреки его желанию. Уж не кроется ли в этой „невозможности“ какая-либо тайна, которая потом обнаружится? Иначе чем можно объяснить странное поведение Адели, ведь мы выразили согласие и все одобрили? Не исходит ли отказ от него самого? Тогда как же Адель может унизиться до такой степени, чтобы бегать за ним?.. Срочно необходимо иметь определенные и подробные сведения… Нет ли семьи у господина Пинсона? Любовницы? Кто знает, быть может, у него есть дети? Напиши нам. Сообщи как можно подробнее. Поставь нас в известность обо всем, что тебе напишет Адель…»

Госпожа Гюго прибыла на Гернси 2 июля и уехала в Париж 15 августа. Одно из писем Адели, отправленное из Нью-Йорка 14 июля, пришло в «Отвиль-Хауз» после отъезда матери. Несколько позже беглянка сообщила родным из Канады, что она в Новой Шотландии, в Галифаксе, где находится гарнизон Пинсона, и что свадьба уже состоялась.

Госпожа Гюго — Виктору Гюго:

«Адель была свободна. Она не совершила ничего безнравственного, выйдя замуж за того, кого любит.

Быть может, она должна была проявить больше доверия к нам, но если мы можем ее в этом упрекнуть, то она в свою очередь может упрекнуть и нас. Разве ее жизнь не была принесена в жертву жестоким требованиям политики? Разве сама эта жестокость не была усилена избранным местом изгнания? Ты выполнял свой долг, но выполнили ли мы свой долг по отношению к нашей дочери? Разве она не влачила жалкое существование?..»

Отец уступил и, чтобы оправдать исчезновение своей дочери, поместил в октябрьских номерах газет извещение о свадьбе мадемуазель Гюго и лейтенанта Пинсона и об отъезде молодой четы в Канаду.

Виктор Гюго — Этцелю, 10 октября 1863 года:

«Вы, вероятно, уже знаете из газет, почему я запоздал с ответом. Моя дочь стала англичанкой. Изгнание, вот твои удары! Ее муж, один из героев Крымской войны, молодой англичанин, офицер, аристократ, человек строгих нравов, дворянин и джентльмен. У нас будет семья, где старый тесть представляет будущее, а молодой зять — прошлое. Эта молодая личность, олицетворяющая прошлое, понравилась моей дочери, она его избрала. Как подобает в таких случаях отцу, я скрепил союз своим согласием.

Молодая чета уже на пути в Галифакс. Сейчас между моим зятем и мною расстояние моральное, отделяющее француза от англичанина, и чисто материальное, отделяющее нас от Америки. Но существует право на счастье. Моя дочь им пользуется, я не могу осуждать ее за это…»

Виктор Гюго — Эмилю Дешану, 16 октября 1863 года:

«Вам, вероятно уже известно, что моя дочь стала англичанкой. Это все изгнание наделало…»

Увы! Свадьба состоялась лишь в помутившемся воображении Адели. У Пинсона никогда не возникало желания жениться на ней. Когда несчастная без предупреждения явилась к нему в Канаду, он уже был женат и даже успел стать отцом. Франсуа-Виктор, знаток Англии в семействе Гюго, произвел подробное расследование. От хозяйки квартиры, где остановилась его сестра, он узнал, что она «вела затворнический образ жизни, почти ни с кем не разговаривала, никого не принимала». Свидетели сообщили, что каждый день она отправлялась к казарме и ждала, когда выйдет «ее офицер». Она устремляла на него пристальный взгляд, затем молча провожала его до дома. Когда Адели пришлось сознаться, что она не выходила замуж, она добавила, что Пинсон ее «предал, обесчестил, покинул».