Игорь Кузьмичев - Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование

Вот так, дорогой, надеюсь, у тебя хватит характера собраться и съездить в Алма-Ату. Здесь я работаю над второй книгой «Сев<ерного>дневника». А что с Галей? И в какой она больнице – в Тарусской? Свяжись с Александровым, пусть поконсультирует.

Ну будь здоров, Гале большой привет, пусть поправляется скорее.

Если захочешь написать, не откладывай надолго, а то я дней через 10 уеду отсюда.

Бывает ли в Тарусе Володя Кобликов? Привет ему передавай, если увидишь.

2 апреля 1970. Абрамцево

Дорогой Алексей Иванович! Знаю твою нелюбовь к письмам и прочей тому подобной ерунде. Но все-таки! Будь благодетелем, отклей от стула свою худую задницу, спустись вниз и отстукай мне телеграмму о дне, когда, по тарусским расчетам, начнется у вас половодье. Не ледоход, а половодье, понимаешь? И я гряду!

Абрамцево всем хорошо, да вот Оки у нас тут, как на грех, нету.

О своих делах и прочих новостях расскажу при встрече, а пока – до свидания!

P. S. Телеграмму, разумеется, следует высылать, когда вода начнет подыматься.

18 апреля 1970. Абрамцево

Любезный Шеметов!

Спасибо тебе большое за телеграмму. Был! Был я на разливе, но в Поленове, рвался душой в Тарусу, но катера не ходили, и я только глядел из Бехова на вас в бинокль и горько плакал.

Я даже выпить с тобой хотел, чего я давно уже не делаю, но – в Тарусе – хотел! Пришлось мне все-таки не пить и, пробывши в Поленове с субботы до среды, убраться восвояси несолоно хлебавши.

Но разлив-то, разлив каков был! Чай ты от пивной к пивной на лодке плавал?

Напиши хоть, каково было, если уж мне не судьба была увидеть самому разлив в Тарусе. Было б мне ехать через Калугу, дураку! Но я рассудил, что как только лед пройдет, то и катера пойдут. Они и пошли с понедельника, но какие-то длинные колымаги с целым фонтаном сзади и в Поленове не останавливались…

Не ленись, дружок, напиши, как у тебя дела и вообще. А я к тебе еще приеду.

Обнимаю.

Напиши свой адрес, а то я тебе все посылаю письма на авось, на Курган. Нехорошо. Ты же не Ст<епан> Разин!

17 декабря 1975. Абрамцево

Здравствуй, милый Алексей Иванович!

Видел, видел я тебя по телевизору: пока перед камерой суесловил Кугультинов[316], за спиной у него прошел человек со скулой (в полупрофиль), и я тотчас подумал: Шеметов! – а ты, чтобы окончательно уверить меня в том, что это ты, тут же повернулся и прошел по диагонали еще раз, уже полуанфасом, тут я и усы увидел…

Вот, подумал я, бродит человек между людей, не зная, к кому приткнуться…

Как живешь, Алексей Иванович? И чем вдохновил тебя съезд[317]? Икорки небось поклевал на приеме, а? Выпил небось на дармовщинку?

Что пишешь? Есть ли деньжата? Как здоровье? Приезжают ли в Тарусу писатели с художниками?

Сто лет собираюсь навестить Тарусу, тебя, разумеется, Федю Поленова, Александрова, да как-то меня все мимо несет – то в Новгород, то в Орел, то на Север.

Но в январе приеду обязательно дня на два-три. Места в гостинице будут, как ты думаешь? Какой у тебя сейчас адрес? Что-то слышал я, будто ты другую квартиру получил, уже не на Кургане. Поэтому посылаю письмо на авось, в надежде, что тарусская почта знает твой адрес.

Напиши мне. Гале привет. А дочка небось уже невеста? Мой сынок пошел в первый класс. Если мать привезет его на каникулы в Абрамцево, будем с ним на лыжах ходить.

Будь здоров, дорогой, обнимаю!

15 января 1976. Абрамцево

Дорогой мой Шеметов!

Рад, что ты жив-здоров. Ул. Горького – это где? На Кургане, где ты когда-то поселился, или ты опять переехал? А писать просто так не собираешься? Я имею в виду не историческое, а просто как некто пришел к некоей (или ушел) и что из этого получилось.

Эти исторические вещи ведь выматывают автора в смысле сидения по архивам и проч. Я вот тут сдуру решил откликнуться на просьбу Детгиза и сделать им книжку о Т. Вылке[318]. Ну и что? Ездил в Архангельск, сидел в архиве, встречал людей, знавших Вылку, и все это суета. То ли дело написать: «Я из дому вышел, был сильный мороз…» Или: «Хожу на охоту, живется легко!» Вот что-то ты, братец, побрел за Радищевым, а путь у него вон какой! Не только из Петербурга в Москву, но и дальше… Да ладно, дуй, раз взялся.

Слушай, в Тарусе пиво есть? Ведь я приеду, выпить надо? А выпить я не люблю, пиво ж – другой коленкор.

Что не заедешь в Абрамцево?

Насчет затишья в Тарусе – радуйся. Я вот гостям всегда рад, но, понимаешь, когда работаешь, а тут гости – тогда плохо, дом все-таки небольшой, это тебе не Ясная и не Спасское, в которых гости как бы растворялись. И хозяевам глаза не мозолили. И могли жить месяцами.

А что Штейнберг[319], все с молодой женой?

И где это твоя ул. Горького? Объясни. А дом Щербаковых стоит? Помнишь, как мы с тобой там окапывались? Эх, время-то было золотое!

Будь здоров, дорогой, обнимаю! Приеду, как только закончу Вылку. Где-нибудь в конце января. Ты в это время в Москву не собираешься? И есть ли у тебя телефон, напиши. Я это к тому, что, м. б., ты бы приехал в Москву на такси, встретились бы и обратно вместе, в расходах поучаствую, разумеется.

Г. В. Семенову

28 января 1962. Москва

Старик! – я уезжаю и поэтому пишу тебе.

Ружье у Бродского[320] – я видал, он даже дал мне его, чтобы я попробовал, оно прекрасно по форме, но, увы, – никуда не годно по содержанию. Стволы изнутри и снаружи покрыты раковинами. Так что вся надежда теперь на твой «Зимсон». А хорошее слово – «Зимсон» – зимний сон, правда?

Итак, смелей и выше. Хватай свою тетю, держи ее, а я приеду и унесу ружье. Приеду я к середине февраля.

Затем! Точно как и тетю, хватай за горло Кожевникова, тереби его как стреляную утку. Это я имею в виду мои рассказы.

Бедные мои рассказы! Я, как Пушкин, поднимаюсь сейчас на высшую ступень, а обо мне дурно говорят. До чего дошла наша литература!

По приезде я буду звонить тебе или просто зайду.

Будь здоров, желаю успехов!

Семенов Георгий Витальевич (1931–1992), прозаик.

Письма публикуются по Собр. соч., т. 3, с. 440–458.

21 апреля 1962. Таруса