Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов
И Вот, у вас кирха стоит, кирха — это же... Ну, можете рассказать о кирхе немножко и о кладбище, которое тут есть?
С Вот, когда я пришел — в семьдесят четвертом году меня направили — кладбище в Мельникове было еще целое. Ну, понимаете, дело в том, что вся территория, всё, вся, вот, эта местность в любом, она принадлежала не народу, не сель... не сельскому совету. Она принадлежала совхозу. Вот, это — великая, великая ошибка, что совхоз или колхоз был хозяином не только территории и не только населения, но и все... всего, что на этой территории находится. Поэтому ничего не придумали лучшего, как сделать из кирхи склад. Хотя здесь, вот, где у нас сейчас ма... э... мастерские, гараж, — был хороший финский клуб двухэтажный. Там были и скамейки, были... видимо, были там и представления какие-то, самодеятельность была. На втором этаже тоже зал был, кинозал. Но потом почему-то он сгорел и... не... Бог спас этим кирху. Вот... зерно, значит, там были, вот, крысы такие, все было разрушено. Все было растащено. Я долго выяснял эту... орган был, орган был в Германии сделан. Орган растащили тоже — часть на трубы, часть на... на... блёсны. Хорошие, говорят... кто-то мне рассказал. Ну... трубы медные-то. Из них сделать и, вот, бросать там. Свинец, наверное, переплавили. Но я не знаю, при мне этого уже ничего не было. Сделали там Дом Культуры. Когда я пришел, стал в сельском совете... ну, провалился — там деревянный пол был финский — пол провалился. И вот, тогда мы вместе с... был очень разумный директор совхоза... мы сделали хоро... застелили сначала... не застелили, насыпали... убрали дерево все, насыпали песка. И там были чугунные такие решетки, из которых шел горячий воздух снизу. А... значит, хотели вытащить и утащить куда-то. Я говорю: «Нет, нет. Заливайте». Их залили бетоном. Ничего не вытащили. Они красивые, чтобы их куда то, их... пусть они... Они там под полом. И сейчас пол, мозаичный пол, ну, специально, там, крошкой, отполирован... и хороший ремонт. Финны очень, которые приезжают, там службу проводят, очень... в хорошем состоянии хоть внутри там. Это так нормально. Танцы там происходят когда. <...> [ПФ-18]
И А не кажется ли Вам, что это была борьба с религией или что?..
С Нет. Нет. Ни в коем случае. Нет-нет. Видите, я вам скажу, что... борьбы с религией не было никакой. Не было. Она уже была побеждена, религия была побеждена до нас. Единственно, была борьба — вот, если коммунист... окрестить ребенка в це[ркви|... да у нас и крестить-то негде было. Во всем районе не было ни одной церкви никакой. Может быть, были, знаете, эти, вот, подпольные какие-то там... Но это... кто читает, допустим, Евангелие. Но это какая бы... Не было ре... борьбы с религией не было. Борьба с религией — вот, когда я бы... работал в Кингисеппе, я там же был членом горкома партии, вот... Там начали вдруг восстанавливать православный храм. Ну, он историческое значение имеет Ну и вот, там крики: «Давайте его с... бульдозером спихнем». Все такое. Вот, я как сейчас помню. Ну, чего-то мне, вот, это было так. вот... ну, вот, не спихнули. Восстановлен. При Кингисеппе восстановлен храм.
И А вот, Вы говорите, что была побеждена религия. Неужели тут не было совсем религиозных людей? И икон не было в доме?
С Может быть, были. Но роли они никакой... но, может быть... нет. нет, не было, религии как таковой не было. Может быть, икона была, но это как... как у меня, вот, допустим... или крестик. Были, может быть, у кого-то... крестик носили. Но борьбы не было, потому что не было религии. Чего бороться? Не было такого.
И А Вы про кладбище стали говорить...
С А, и кладбище, когда я работал... я не знаю, почему, вдруг его в одночасье... а, здесь был парторг Р-ов. Я ему другой раз напоминаю это. Был парторг Р-ов, и, вот, он боролся. Я не знаю, против чего он боролся. Против покойников, видимо. Вот, при его... при нем... Мне еще, когда я пришел, директор С-ов, вот, он говорит: «Давай сделаем Парк Победы». Я говорю: «Ты чего, очумел что ли? Парк Победы». Я говорю: «Давай, если уж снесли, там» ... и я тоже... эти., плиты, которые там оставались, ну, развороченные канавы, там. просил — работали у меня рабочие. И засыпали их, чтобы не растаскивали, глумления такого не было. Я говорю: «Пусть это останется просто такой зоной». Может быть, будут потом... может быть, люди поумнеют. <...>
И А Вы сказали, чтоб не растаскивали эти камни. А что, растаскивали люди камни с надписями?
С Растаскивали. Конечно, растаскивали. Ко мне приходили: «Юрий Петрович, можно возьму, вот, столбик». Я говорю: «Да ничего, нельзя с кладбища ничего брать. Потом бог тебя накажет». Это... это правда у меня есть в голове. Может быть, это не так. Я — материалист в то же время, хотя немножко помогаю церкви. Нельзя ничего брать от покойника. Это такая примета есть. Может быть, в Финляндии, я не знаю... У православных есть примета — от покойника ничего не... <...>
И А тут не хоронили, на этом кладбище? Вот, вы... при советской власти?
С Вот, здесь? Да, хоронили. Здесь много. Здесь несколько поколений лежит. И коммунисты здесь, и все. Ну просто могилы уничтожены. Не... несколько могил, когда кладбище там стали делать, несколько останков
