Артём Тарасов - Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России
Мария Георгиевна сначала думала о нем с негодованием, затем все больше и больше ее охватывал азарт влюбить его в себя и тем самым отомстить за подобное поведение, и, наконец, влюбилась страстно сама на всю оставшуюся жизнь!
Их признание во взаимной любви произошло в гостиной. Она тихонько подошла сзади к Месропу, когда тот с упоением играл на фортепьяно. Мария Георгиевна завороженная музыкой и захватившими ее чувствами, спросила:
– Простите меня, вы не могли бы мне подыграть? Вот ноты.
Мария Георгиевна протянула сборник романсов. Месроп взглянул ей в глаза и вдруг ощутил удивительную перемену в женщине. Ее одухотворенное лицо с зардевшим румянцем на щеках было покорным и даже печальным. Не осталось и следа раздражения, с которым обычно она смотрела на него.
– Вы хотите спеть? – спросил он.
Она кивнула.
– Что же выбрать?
– Любой романс. Я знаю все, – ответила Мария Георгиевна.
Когда она запела, Месроп был поражен ее голосом. С таким вдохновением она еще не пела никогда в своей жизни. После романса он встал и сжал ее руки в своих ладонях…
Несмотря на светский образ жизни, Мария Георгиевна хранила верность своему мужу. И теперь, после признания в любви другому, написала ему письмо, не допуская и в мыслях обмана.
Владимир находился в это время в районе Нового Афона. Его очередное дело провалилось. Он вложил деньги в торговлю антиквариатом, но заезжий турок обманул: товара не привез и просто скрылся. Необходимую сумму Владимир занял у брата, а теперь и речи о ее возврате быть не могло. Туберкулез все больше и больше поражал его организм. Кашель с кровью скручивал тело пополам и иногда просто валил с ног. А тут еще прощальное письмо от жены, которую он уже не видел полгода…
Владимир ехал в пригородном поезде и перечитывал письмо. До железнодорожного вокзала Нового Афона оставалось минут пятнадцать. Последней остановкой перед ним была маленькая станция в ущелье над горным озером с водопадом. Она разместилась между двумя тоннелями, и поезд обычно проскакивал ее, не останавливаясь, за несколько минут. Станция так и называлась – Минутка, но в этот раз поезд остановился перед красным светофором. Владимир прошел по вагону и сошел на станции. Никого вокруг не было. Он обошел павильон и встал на террасе, нависавшей над голубым озером. Перед взором возвышалась гора, заросшая кустарником и кипарисами. Его снова настиг кашель, который длился безостановочно несколько минут. Едва вдохнув наконец свежий горный воздух, Владимир последний раз взглянул на письмо и застрелился. Гулкий звук выстрела эхом отозвался в скалах и пронесся над ущельем к самым вершинам гор.
Самоубийство мужа не вызвало большой грусти в душе Марии Георгиевны. После смерти сына она словно похоронила и мужа. Она нисколько не винила себя в его смерти. Да и любовь к Месропу заслоняла печаль. Уже через несколько месяцев они поженились…
В Пятигорске это событие обсуждали целую неделю. Когда молодая пара появлялась на публике, в памяти всплывали образы из «Собора Парижской Богоматери», так как смотрелись они вместе будто Эсмеральда с Квазимодо. Сразу же пошли слухи о спрятанном богатстве Тарасова, якобы вывезенном из разоренного Северо-Кавказского банка отцом и переданном сыну по наследству. Это хоть как-то объясняло возможность соединения такой пары. Никто и слышать не хотел об их любви и тем более поверить в это.
Много позже Месроп сказал Марии Георгиевне:
– Эх, Мара, окривела бы ты на один глаз!
– Ты что? С ума сошел?
– Это мое признание в любви. Мне бы тогда спокойнее стало с тобой жить.
Помимо крови армянской Месроп имел еще примесь и черкесской крови, что добавило в его натуру, обуреваемую страстями, вспыльчивости и ревности. Только красота Марии Георгиевны сдерживала Месропа от чересчур бурных проявлений чувств. Он рассудком понимал, что удержать рядом такую женщину можно только, не посадив ее себе на голову, не поддавшись силе ее красоты и не попав к ней в добровольное рабство.
Шло время. Родился ребенок, которого назвали Михаилом. Это был мой отец. Советская власть все более укреплялась. В 1920 году в Пятигорске был открыт первый в стране Бальнеологический институт, который фактически заложил начало развития всех советских курортов. В Пятигорск стали приезжать отдыхающие, принадлежавшие к новой советской элите: крупные военные и руководители партийных и советских органов власти.
Мария Георгиевна проявила себя как инициативная особа и предложила мужу открыть пансион для отдыхающих. Эта идея пришла ей в голову совершенно неожиданно. Сестра Элеонора уехала в Петроград, а Мария Георгиевна, обходя как-то опустевший дом, вдруг решила начать дело. Посоветовавшись с мужем и матерью, сделали вместе необходимый ремонт помещений, закупили нужную мебель и взяли на работу прислугу и шеф-повара. Получилось двадцать отдельных номеров с душевыми, террасами и даже с отдельными входами. В большом зале оборудовали столовую, где подавали блюда по желанию клиентов, а также специальную диетическую пищу для стремящихся похудеть.
Наступило время нэпа, были разрешены частная собственность и частное предпринимательство. Очень скоро недавно открытый пансион завоевал популярность не только на Кавказе, но и во всей России. Он пришелся ко времени. Появились постоянные отдыхающие, которые каждый год приезжали именно сюда. Многим нравились красивая и гостеприимная хозяйка, удачное расположение дома поблизости от источников минеральной воды и атмосфера, созданная хозяйкой. Пансион стал приносить немалые по тем временам доходы, и семья зажила счастливо и благополучно.
У Марии Георгиевны открылись незаурядные организаторские способности. Наталья Николаевна выполняла роль бухгалтера, делопроизводителя и секретаря. Месроп ежедневно закупал продукты на базаре и в сельских районах, привозил дрова, отвозил белье в стирку, занимался мелким ремонтом помещений. Сама Мария Георгиевна управляла всем хозяйством, в том числе и гостями пансиона. Шеф-повар по имени Мустафа был татарином, обладал характером вспыльчивым и непокорным, но готовил просто изумительно.
Глава 16.
Корни-2
В начале двадцатых годов большевистская власть добралась и до Кавказа. Заметно опустели все популярные в прошлом светские места. Интеллигентный народ из Пятигорска схлынул и больше не появлялся. Многие подались за границу с последними кораблями из Одессы или даже пешком через иранскую границу, как брат Егиазарова Альфред. От возвышенных дам, ходивших по улицам в длинных платьях с кружевными зонтиками в руках, остались только фотографии и случайные воспоминания. Появилась новая волна отдыхающих в сопровождении крестьянок и работниц в ситцевых платьях и красных косынках на головах. Мужчины в кирзовых сапогах, в галифе, в рубашках-косоворотках, поверх которых были надеты грязного цвета сюртуки.
