Эрнест Генри Шеклтон - В сердце Антарктики

Мы были очень рады, что так легко и быстро перебрались через концевой выступ ледника Норденшельда. Нам повезло и в другом отношении – Маккею удалось убить тюленя. Он притащил мясо, печень и много крови – из последней он собирался приготовить черный пудинг. Обычно, насколько мне известно, черный пудинг приготовляется из той части крови, которая не содержит фибрина[118], но на этот раз черный пудинг состоял целиком из фибрина. Можно сказать, что это была противоположность черного пудинга. Фибрин был сварен в кипящем тюленьем жире; блюдо было довольно невкусное, но во всяком случае питательное и уж, конечно, сытное.

Пока Маккей охотился на тюленя, Моусон определил высоту солнца в полдень, а я помогал ему в отсчете времени. После еды запаковали опять сани, а Моусон сфотографировал обрыв высотой около 12 метров, который ограничивает ледник Норденшельда с севера. Мы обсуждали вопрос, существует ли настоящая приливная трещина, отделяющая морской лед от ледяного барьера Норденшельда. На южной стороне не было никаких признаков такой трещины, но на северной имелись небольшие местные трещины. Все же нельзя было уверенно сказать, что трещины эти настолько значительны, чтобы заслуживать название настоящих приливных трещин. В одной из этих трещин стенки ее в морском льду были покрыты прекрасными филигранными ледяными кристаллами в пару сантиметров шириной. По моему мнению, вряд ли можно сомневаться, что значительная часть глетчерного льда, выдвинутого в море, находится здесь в плавучем состоянии.

Солнце так грело сегодня, что я даже соблазнился и перед тем как ложиться спать снял лыжные ботинки и носки и вымыл снегом ноги, что меня очень освежило.

На следующий день, 14 ноября, нам очень хотелось выяснить свое точное положение на карте, ввиду того что мы пересекли барьер, сделав на 29 км меньше, чем можно было ожидать на основании карты. Поэтому Моусон произвел вычисления по астрономическим наблюдениям, сделанным накануне, а я нанес на карту те углы, которые были им взяты на Эребус, гору Листер и гору Мельбурн. Когда все подсчеты были закончены и сравнены с картой, выяснилось, что ледник, который мы только что пересекли, был действительно ледник Норденшельда, по съемке капитана Скотта, а мы находились против того места, которое на карте Скотта было обозначено, как залив Шарко. Это – приятная новость, сильно подбодрившая нас. Это означало, что на самом деле мы находимся примерно на 32 километра севернее, чем предполагали.

Погода стояла хорошая и тихая. Морской лед местами был покрыт пятнами рыхлого снега, местами совершенно оголен, и тащить сани было не так тяжело, как обычно. Вечером на наше тюленье мясо покушались два больших поморника, пока мы, перетащив одни сани, возвращались за другими. Удивительно, с какой быстротой эти поморники появлялись из отдаленных мест, как только можно было поживиться свежим мясом. Накануне один из них попытался съесть тюленье мясо прямо со сковороды, на которой мясо жарилось в кипящем жире. Еще издали, подходя, мы видели, что температура этого вкусного блюда очень его смущает; каждый раз, опуская свой клюв в горячее варево, он резко отдергивал голову; вид у птицы был изумленный.

Перед нами теперь развертывается великолепный вид на скалистый берег, который здесь удивительно красив. Морской лед тянется к западу на несколько километров и упирается в невысокий обрыв и склон глетчерного льда у подножья скал. Иногда по краю обрыва видны темные массы камня. На несколько километров глубже внутрь страны этот глетчерный лед примыкает к великолепному горному хребту, плоско срезанному сверху, но местами глубоко рассеченному. Через широкие проломы этого берегового хребта спускаются огромные глетчеры, сильно изрезанные трещинами, – они образуют крутые склоны от внутреннего плоскогорья к морю.

15 ноября дул свежий ветер с запада-юго-запада. Небо было затянуто облаками, падали редкие хлопья снега. Чтобы пополнить пищевые запасы, мы убили двух молодых тюленей. Маккей взял на себя обслуживание жировой кухни, чтобы освободить Моусона для проведения теодолитной съемки. Большую часть дня небо было свинцово-серое; изредка над Западными горами проглядывало солнце. В общем похоже было на то, что приближается буря.

Продолжаем путешествовать по ночам и спать после полудня. Встав вечером, в 20 часов 15 ноября, увидели, что признаки пурги исчезли. В небе стояла прекрасная полная радуга. Пояса перисто-слоистых облаков – причина радуги – тянулись с юго-юго-запада на северо-северо-восток и сливались на обоих концах с горизонтом. Клубы морозных паров поднимались также над открытым пространством моря Росса и превращались в густые кучевые облака. Облака эти могли служить для нас некоторым указанием на то, что открытая вода находится не так далеко. Это говорило о необходимости возможно большего ускорения нашего путешествия, иначе морской лед мог взломаться прежде, чем мы достигнем того места берега, от которого должны направиться к Магнитному полюсу.

Это был великолепный день, ясный и солнечный. Так как в этот день кончалась неделя дежурства по питанию и дежурный припрятал немного сэкономленной пищи, то мы ели роскошно. Какао было крепче обычного, с большим количеством молока и сладкое. Маккей сказал, что такое какао вызывает воспоминание о лучших днях и просто подымает дух.

17 ноября после очень тяжелого пути по рыхлому порошкообразному снегу глубиной в 15 см мы добрались до невысокого обрыва небольшого глетчера. С его поверхности, находившейся на высоте примерно 10–12 метров, мы смогли получить совершенно чистый снег. Было очень приятно пить пресную воду, так как, начиная с ледника Норденшельда, вся вода, которую мы добывали для питья и стряпни, была солоноватой.

Погода на следующий день стояла ясная и солнечная, но тащить сани было крайне тяжело. Солнце растопило поверхность просоленного снега, и полозья саней набухли от воды. Мы так уставали от напряженной работы с санями, что при каждой остановке засыпали минут на пять лежа на санях. Затем кто-нибудь из нас, просыпаясь, будил других, и мы продолжали тащить сани. Под конец дня так выбились из сил, как никогда до этого.

Около этого времени заметили на горизонте скалистый мыс, который приняли за мыс Иризар, находящийся, как нам было известно, уже неподалеку от глетчера Дригальского. И на самом деле, на горизонте появилась узкая полоска, которая представляла собой, без сомнения, выдвинутый на восток в море конец этого знаменитого и, как позднее оказалось, ужасного глетчера.

19 ноября мы опять с большим трудом тащили сани по щиколотку в глубоком снегу, перемежавшемся с полосками кашеобразного соленого льда, с поверхности которого недавно стаяли «ледяные цветы». За целый день продвинулись лишь на три километра, причем совершенно выбились из сил.