Владислав Бахревский - Никон (сборник)

Положил в два мешочка, а мешочки в ларец.

Грозу пришлось переждать, но выехали в тот же день.

Впереди кареты скакало тридцать холопов с пиками, по бокам никого: дорога больно узка, позади кареты еще тридцать. Кучер сидел с пистолетом. Возле кучера жилец с пистолетом же. На запятках двое с саблями и пистолетами. Иван Данилыч тоже зарядил пару дальнобойных. Ехал, то посмеиваясь, то мрачнея: если не черт явился, то какой же наглец?

Стоять на дороге, сторожить разбойника страшно. А тут еще прошел слух, что разбойник-то сам Кудеяр. А Кудеяр, говорили, проклят людьми и Богом сто лет назад. Человек он или нечистый дух – кто же знает?

На дороге, по которой собирался ехать Илья Данилыч, перекресток берегли трое стрельцов: Ивашка, Игнашка и Втор.

Как на дорогу им настало время выходить, заскочили они в ямской дорожный кабачок выпить для храбрости.

Выпили, да, видно, мало, потому что страх на них напал тотчас, как вернулись на перекресток. Да и то! Выскочила из кустов и перебежала им дорогу черная собака. Может, и не черная, а почудилось – черная. Может, и собака, а почудилось – с кошачьими усами. Может, и не черная, и не собака, а рысь, а может, и оборотень. Только шастнуло оно через дорогу, и тут же зашла над лесом черная туча. Гром всколыхнул небо, молнии пали.

Прибежали стрельцы в кабак. Не говоря промеж собой ни слова, выпили по два ковша двойного вина, сели под образами и еще вина попросили.

Попили маленько, отходить сердцем стали, потянулись было уж и к закусочкам, и растворилась тут громко дверь – и явился черный человек. На груди у него горело солнце, на голове пылал огонь, лицо его было белое, как луна.

– Так-то вы, псы, бережете своего боярина!

Поднял руку, а в руке плеть. Стеганул стрельцов слева направо, а потом справа налево, попросил у кабатчика простой воды, выпил и канул.

Бросились стрельцы на колени перед образами и молили о спасении до утра.

А ночью случилось вот что.

Погода поправилась быстро. Туча исчезла, будто ее и не было. Луна поднялась ясная, ласковая.

Небо нестрашное, лес душист. Отлегло у Ивана Данилыча на сердце.

И только он посмелел – грянул впереди на дороге выстрел.

Загородив дорогу лошадью, стоял всадник. Рука поднята вверх. В руке дымящийся пистолет.

Будто свора гончих, завидевших дичь, бросилась дворня к всаднику. Он не торопясь повернул коня, поднял на дабы, свистнул так, что у Ивана Данилыча в затылке заболело, и умчался.

– Вперед! Вперед! – кричал Милославский, высовываясь из кареты. – Взять его! Живым или мертвым!

Всадники, обгоняя карету, ринулись по узкой дороге за разбойником.

– Вперед! Вперед! – подбадривал их Иван Данилыч. – Десять рублей тому, кто срежет нахала!

Стало страшно в лесу.

Казалось, не кони мчались, не заморская карета грохотала, уносимая восьмеркой сытых, напуганных лошадей, а будто сорвался с места батюшка-бор, будто бы пустилась наутек белорыбица-луна. Все – врассыпную. Свист, скок, стон, а может, дьявольский хохот?

Иван Данилыч вцепился в мягкое сиденье, зажмурил глаза, чтобы невзначай не увидать старикашку-лешего. И только подумал о лешем – дохнуло холодом в карете, хлопнула дверца, кто-то сел напротив. Хоть глаза не видят, а уши-то слушают!

– Не спокойной тебе ночи, Иван Данилыч!

Открыл боярин глаза – Кудеяр перед ним.

– Обещал я, боярин, что буду у тебя. Вот я пришел. За мое точное слово отдавай-ка мне то, что должен отдать.

Протянул разбойнику Милославский приготовленный тайно ларец.

– Пистоли мне твои, боярин, понравились. Я на Востоке жил, там для хорошего человека ничего не жалеют. Нравится кому конь – и коня отдают.

Отдал Иван Данилыч Кудеяру пистоли. Сунул он их за пояс и говорит:

– Беседовать мне с тобой, боярин, очень интересно, только карета твоя больно уж на ухабах прыгает: не ровен час перевернется, коня моего зашибет.

Глянул боярин в окошечко – точно: бежит рядом с каретой конь.

– Прощай покуда, Иван Данилыч! Помни, обижать свой народ будешь – опять приду.

Распахнулась золоченая дверца, мелькнула черная тень, и загремел по лесу грозный голос:

– Так-то вы, псы-слуги, хорошему боярину служите?! Прозевали Кудеяра! Вот вам от него награда!

Засвистела плеть. Бил Кудеяр по спинам холопов. А потом сиганул со своим чертовым конем в чащу и – был таков.

Под утро в слюдяное окошко крайней избы деревни Вишенки стукнули негромко, но с характером. Кузнец Егорушка бросился к двери, опередив мать, старуху любопытную и болтливую. Не обманулся кузнец: ждал его тот, кто назвался в кабачке Кудеяром.

– Получай, жених, сто рублей для отца невесты, да вот тебе десять талеров-ефимков на хозяйство.

Кузнец взял деньги без поклонов, серьезно взял деньги, руку разбойнику подал.

– Спас ты меня, Кудеяр. Век не забуду!

– Доброе дело Богу, говорят, угодно, а я, кузнец, хочу угодить бедным людям. Только в одиночку много ли сделаешь?

– Чем помочь тебе?

– Посылай недовольных жизнью ко мне в лес. К Черному Яру. Знаешь такой?

– Как не знать! Глухое место, дальнее.

– Туда и посылай! Каждый воскресный день буду ждать. Сам работай, как работал. Только если охота нападет, а глаз посторонних не будет, куй, Егор, мечи да рогатины. Вот тебе деньги на железо.

И еще один мешочек с деньгами пал на руки кузнецу.

Глава вторая

На паперти сидели блаженные, дурачки, слепцы и уроды. Вдоль дороги – калеки, бездомные малые дети, уродки-бабы и прочие скитальцы. Были тут крестьяне, впавшие в нищенство по нужде, стыдливые, опрятные. Были тут и балбесы, изодранные в пух и прах, побитые, пропитые.

Горбатенький, белоголовый, белобородый старикашка, никому не ведомый, никем не званный, не спросясь, залез просить подаяние на паперть. А не спроситься было нельзя! На паперти места твердые, у нищего общества откупленные, не только рубликами, но и винищем. Заслуженные места, доходные.

Старикашку долбанули костылем, наступили ему на ногу железкой – стерпел негодник!

Уселись тогда вокруг него плотно самые знаменитые, самые святые попрошайки и всякую подачку перехватывали, а он, дурачок неопытный, все не уходил, надеялся.

Служба началась. Поток прихожан обмелел. Нищее братство разогнулось маленько, пошло языки чесать. Больше всего разговоров было про Кудеяра. Объявился Кудеяр на земле. Разбойник страшный и неуловимый. Прежний Кудеяр никого не миловал: кто ему поперек дороги встанет, тот и ляжет. А этот, хоть и темными силами послан за грехи, да и сам-то ведь про́клятый, худого бедным людям не делает. У боярина Милославского, говорят, всю казну забрал, а себе ни копья не оставил, все роздал.