Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу

Распознавание своих или вражеских сил на поле боя всегда было нелегким делом. В нашей собственной войне между штатами, когда одна сторона была одета в голубую форму, другая — в серую, не раз происходили острые схватки между частями одной и той же армии. В современной войне, когда цвет военной формы во всех армиях устанавливается с расчетом маскировки под окружающую местность, когда на поле боя не увидишь массовых построений войск, как в девятнадцатом столетии, и когда скорость самолетов и машин позволяет наблюдателям производить только мимолетный обзор местности, где замаскировались войска, эта проблема еще больше усложнилась. По мере сближения наших наступающих армий эти вопросы требовали все более детального согласования. Однако в январе 1945 года нам нужно было знать главным образом время и направление следующего наступления русских и разработать основы, которые в будущем позволили бы осуществить сотрудничество на поле боя.

К началу 1945 года результаты нашего авиационного наступления на Германию начали катастрофически сказываться на ее экономике. В итоге значительного продвижения наших войск в Европе была нарушена вражеская система противовоздушной обороны и оповещения, заняты многие районы, в частности с западноевропейскими портами, в которых до этого базировались немецкие подводные лодки, отвлекавшие большие силы нашей бомбардировочной авиации от нанесения ударов по объектам внутри Германии. Другим преимуществом, которым теперь пользовались стратегические бомбардировщики, являлось более надежное их прикрытие истребителями сопровождения. Группы истребителей можно было размещать на передовых аэродромах недалеко от Рейна, и, несмотря на сравнительно небольшой радиус действия этих самолетов, они были в состоянии сопровождать бомбардировщики почти до любой цели на территории держав «оси».

К этому времени авиация добилась больших успехов в уничтожении топливных резервов противника, которые на протяжении многих месяцев оставались главным объектом ударов стратегической авиации. По мере нарастания интенсивности этих бомбардировок у противника возник кризис в транспортной системе на всех фазах его военных усилий. Этот кризис имел определенное влияние на ход боевых действий на суше. Немцам становилось все труднее подвозить на фронт резервы и предметы боевого обеспечения, в то время как их действующие войска постоянно попадали в затруднительное положение из-за нехватки горючего для машин. Аналогичное положение создалось и в немецкой авиации, где обучение новых пилотов приходилось резко сокращать из-за недостатка бензина.

В ходе длительных зимних боев наша разведка стала приносить нам тревожные сведения о том, что немцы добились большого прогресса в разработке реактивных самолетов. Наши авиационные командиры считали, что если противнику удастся ввести в строй эти самолеты в значительном количестве, то он быстро начнет наносить невосполнимые потери союзной бомбардировочной авиации, оперирующей над Германией. В Соединенных Штатах и Англии тоже успешно шли работы по созданию реактивных самолетов, но эти страны еще не продвинулись в этом вопросе настолько, чтобы можно было рассчитывать на эскадрильи таких самолетов ко времени весенней кампании.

У нас оставался только один возможный выход из такого положения посредством бомбардировок попытаться замедлить производство противником этого нового оружия. Нам было известно, что для использования реактивных самолетов требуются более удлиненные взлетно-посадочные полосы. Где бы нами ни был обнаружен немецкий аэродром с такой полосой, он подвергался систематически повторяющимся бомбардировкам. Кроме того, воздушные удары наносились по каждому объекту, где, по нашему мнению, изготовлялись реактивные самолеты. Это в известной мере отвлекало бомбардировочную авиацию от главной цели союзников — уничтожения резервов топлива у противника. Однако к январю 1945 года мы располагали уже такой воздушной мощью, что могли позволить себе это без существенного ущерба для решения основной задачи. Бомбардировочные операции с целью воспрепятствовать производству противником реактивных самолетов имели, по меньшей мере, только частичный успех, поскольку немцам так и не удалось использовать новые самолеты в достаточном количестве, чтобы нанести нам материальный ущерб.

Сведения по всем этим вопросам собирались нашей разведывательной службой, которая ежедневно представляла мне свои расчеты и выводы. В них подчеркивались нараставшие трудности, испытываемые военной машиной Германии, что давало мне и всем моим коллегам основание полагать, что еще одна крупная кампания, проведенная решительно и на широком фронте, явится смертельным ударом для гитлеровской Германии.

Однако среди некоторых высших военных руководителей Англии я встретил значительную и, к моему удивлению, неожиданную оппозицию этому плану.

Взаимоотношения, которых придерживался американский комитет начальников штабов со своими командующими на фронтах, существенно отличались от тех взаимоотношений, какие поддерживались между аналогичными инстанциями в системе английских вооруженных сил. Американская доктрина всегда сводилась к тому, чтобы поставить командующему на ТВД задачу, дать ему соответствующие силы и средства и затем как можно меньше вмешиваться в осуществление его планов. При этом исходили из того, что командующему на месте лучше знать обстановку, чем тем, кто находится за многие тысячи миль от района боевых действий, и что если результаты, достигнутые командующим на месте, окажутся неудовлетворительными, то правильнее будет не советовать ему, не наставлять и не ставить его в затруднительное положение, а заменить его другим человеком.

Английский комитет начальников штабов в Лондоне, наоборот, на протяжении всей войны поддерживал ежедневные контакты со своими командующими на фронтах и требовал постоянной и детальной информации о наличных силах, планах и обстановке. Этот порядок, возможно, был обоснован разумными соображениями, о которых я ничего не знал, но он каждый раз шокировал меня, воспитанного в духе американских военных традиций, когда я узнавал, что английский комитет начальников штабов регулярно требует от своих командующих на фронте представить информацию относительно тактических планов. Например, от английского командующего требовали ежедневно направлять в Лондон донесение с освещением таких данных, какие в нашей системе только в исключительных случаях идут выше штаба армии.

В течение всей войны я отправлял в Лондон и Вашингтон лишь краткие ежедневные доклады об общем положении на фронте с учетом разведывательных данных.