Джордж Кеннан - Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана

У нас есть все основания полагать, что и в новых прихваченных районах Россия поставила политику впереди экономики, что бы это ни стоило. Русские не будут мешкать, чтобы разрушить целые отрасли экономики, если в этом случае могли лишить оружия и сделать зависимыми от себя элементы, которые в противном случае стали бы выступать против них. Неминуемое падение жизненного уровня населения этих стран воспримется ими как вполне заслуженная корректива филистерства обывателей. Их, пожалуй, даже удивит и вызовет негодование нежелание этих народов воспринять жизненный стандарт советских людей в качестве законного и для себя.

С другой же стороны, они будут стремиться – исходя из престижа и соображений военной безопасности – к подъему определенных отраслей промышленности и использованию внешне эффективных моментов для пропаганды, как у себя дома, так и за рубежом, мнимых успехов советского правления. Естественно, те отрасли промышленности, так или иначе связанные с военным делом, будут развиваться форсированно, с полной отдачей и концентрацией необходимых сил и средств, даже в ущерб общему экономическому положению. Следовало иметь в виду, что для психологического воздействия на рабочий класс будет использован такой феномен, как присуждение наград и премий отдельным рабочим, устройство различных показных мероприятий и публикаций в печати за их успехи в труде. В области сельского хозяйства в бывших помещичьих домах будут открываться дома отдыха и музеи, организовываться коллективные хозяйства, создаваться машинно-тракторные станции и проводиться показное распределение зерна – в целях создания впечатления о процветании жизни на селе и маскировки реального сокращения сельскохозяйственной продукции и снижения жизненного уровня населения. Таким образом, основное внимание будет уделяться не реальному возрождению экономики этих стран, а внешнему политическому эффекту.

А все это связано с тем, что русские – нация, привыкшая к показухе, и самое их глубокое убеждение: все вещи – не такие, какие есть на самом деле.

Русскому человеку нужны хлеб и зрелища. Что касается зрелищ, то он воспринимает их с благодарностью, относясь к количеству и качеству хлеба фаталистически. Он не считает, что имеет право на все, что имеется в государстве. Если он получает неожиданное подаяние, то с удовольствием кладет его в карман, редко выражая скептицизм, но никогда не удивится, если эту вещь у него снова отберут. И он всегда готов к пустому славословию по поводу того, что предпринимается государством для показа такой щедрости. Для жизни это гораздо безопаснее и спокойнее.

Другой вопрос – окажется ли такая методика успешной в обращении с нерусскими народами, проживавшими западнее. Скорее всего, она будет срабатывать не всегда. И это одна из самых серьезных проблем, с которыми советским лидерам придется столкнуться.

Они же ни при каких условиях не пойдут на компромисс в вопросах использования экономических средств в политических целях, сколько бы это ни стоило, но все же будут искать средства для решения этого вопроса. Видимо, будут пытаться использовать экономические ресурсы западного мира в надежде, что вызванные их политическими и социальными манипуляциями экономические потери покроются в виде кредитов и поставок.

Мне остается лишь упомянуть, может быть, самую большую трудность, с которой Россия неминуемо столкнется при осуществлении своего контроля над новыми территориями, трудность, тесно связанную с вышеупомянутыми проблемами. Речь здесь пойдет о кадрах и рабочей силе. Такие западные страны, как Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Германия до Одера и Нейсе, Чехия и Словакия, Венгрия, Румыния, Болгария и Югославия имеют в общей сложности население порядка 95 миллионов человек. В расчет мы не берем Австрию, хотя и там Россия пытается установить свое влияние. Никто из них не говорит по-русски, однако около 60 процентов относятся к славянам. Для управления ими и удержания в сфере российского влияния потребуется административный и полицейский аппарат гораздо большей численности (порядка нескольких миллионов человек), чем в довоенное время.

Вот тут-то русские и столкнутся с дилеммой. Если они станут полагаться на местных официальных представителей, то уже скоро им придется иметь дело с нелояльностью и интригами, а также потерей своего контроля, как только они выведут оттуда свои войска. Если же они попытаются использовать вместо них соотечественников, то возникнут другие трудности. В первую очередь в их распоряжении будет слишком мало людей, владеющих языком и знающих обычаи и нравы местного населения. При предоставлении возможности определенному их числу прожить длительное время в той или иной стране для изучения языка и знакомства с нравами людей вполне возможно, что они могут попасть под воздействие более комфортабельных условий жизни и вполне терпимой атмосферы, что приведет к их коррумпированности. Конечно, Советы пытались бороться с этим, использовав опыт обращения с собственными дипломатами за рубежом, располагая их в хорошо контролируемых, изолированных советских колониях и запретив установление тесных личных контактов с местными жителями. Существовала, естественно, и возможность направления таких кандидатов за рубеж на непродолжительное время. Однако и в том и в другом случае такие лица не могли приобрести необходимых опыта и знаний в случае назначения их на административные должности.

Таким образом, советское правительство столкнулось с проблемой, возникшей перед студентами, изучавшими иностранные языки, а именно – невозможностью получения хороших знаний в области языка и культуры того или иного народа без личного общения с людьми и знакомства с их мировоззрением. Именно этот факт и вызвал беспокойство советских лидеров.

Обычный советский гражданин, воспитанный с пеленок при непреклонном и непогрешимом воздействии государственной пропагандистской машины, мало самостоятелен в своем мышлении и интеллекте. Предоставленный самому себе в турбулентном потоке зарубежных мыслей и чувств, он не может обрести баланс между самоуважением и здравым смыслом. Наблюдаемая им зарубежная жизнь не является частью его повседневной жизни, созданной средствами современной пропаганды, и эта искусственная структура легко разрушается и заменяется подобными же средствами.

Здесь мы подошли к одному из наиболее значимых, но мало известных фактов современного состояния Советской России. Речь идет о степени потери морального влияния советского правительства на массы населения. Говорю об этом с некоторым трепетом и беспокойством, поскольку область эта слишком чувствительна и многое в ней может быть легко истолковано ложно. Во-первых, это не значит, что в России отмечаются проявления серьезного недовольства. Не значит это и то, что люди не желают более беспрекословно выполнять все, о чем говорится в Кремле. Не значит это также, что они не намерены далее славословить деяния своих руководителей и поддерживать их лозунги. И наконец, это не значит, что большая их часть не испытывает чувства гордости и энтузиазма в духе национальных традиций. Несомненно, однако, что в русском народе нет уже былых иллюзий морального и духовного характера в отношении своего государства. Огонь революционного марксизма окончательно погас. Чувства патриотизма и национального самосознания подогреваются лишь необходимостью обороны страны и повышением империалистической опасности. Но насаждать командным путем человеческий идеализм, как это практиковалось во время революции или как во все времена это удавалось церкви, государственные лидеры уже не могут. Кремль не может управлять теперь искренним доверием, потаенными надеждами и возвышенными идеалами. Перед его воротами, образно говоря, толпится масса смиренных, но уже не инспирированных людей, его последователей.