Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Не так уж трудно докопаться до корней массового антисемитизма в Германии. Они тянутся из тех далеких времен, когда успешно создавался миф о Зле. В сознании народных масс он персонифицировался в образе капиталиста. Распространенные в то время идеи социализма всколыхнули народ и подняли волну ненависти. В принципе, социализм имел ту же основу, что и нацизм. Его последователи тоже стремятся получить сатисфакцию в ненависти к евреям. Функция антисемитизма в политической системе и массовой пропаганде нацизма совершенно ясна. Евреев подставили вместо буржуазии, то есть расово сознательный националист заменяет классово сознательного пролетария. При двух разных политических системах возникает конфликт интересов. Обе системы нуждаются в корреляции, в поисках центра спасения в видимой форме злого духа. Но это только одна сторона антисемитизма. Его успехи, как суррогата марксистского социализма, показывают, что система мышления народного марксизма была неким знамением, указывающим на нигилизм, и антисемитизм лучше, нежели миф о классовой войне, соответствует инстинктам, присутствующим в подсознании. Ниже педагогических целей — попытка поупражняться в аморальности; ниже мотива политической пропаганды — революционные волнения и бунты; и ниже биологического, расового элемента находятся истинные корни антисемитизма: в людской ненависти к Израилю, к избранному народу, которому доверился Бог.

Эта ненависть работает на элементарные человеческие потребности, в этом — что-то извечное. Ведь антисемитизм так же стар, как и вся западная цивилизация, даже еще старее. Все неординарное, чего общество не приемлет, подсознательно обращается во зло. Так создастся миф о зле, так же, как рождается и живет наивная ненависть к чужакам в душах примитивных народов. Но антисемитизм — нечто большее, чем атавизм подобного рода, большее, чем только неприязнь к иногородцам. В ненависти к евреям заключено инстинктивное начало, указывающее на реакцию неприятия автора тех десяти библейских заповедей, в которых зло было отделено от добра, и разделение это приписывалось воле Божьей.

Здесь — еще один признак "дискомфорта в цивилизации", апатия или всемирная меланхолия. Отсюда следует, что антисемитизм ярче проявляется во времена духовного кризиса, нестабильности в обществе, но не только из-за того, что в такие периоды человечество чувствует необходимость в разного рода провокациях, а потому, что люди устают от навалившегося бремени, оставленного в наследство светским обществом.

Ратенау, министр иностранных дел Германии, еврей, 20 февраля 1919 года написал в своем известном письме о значимости еврейской нации: "Знаете ли вы, для чего мы рождены? Чтобы собрать всех и каждого у горы Синай. Если они не придут — я позову их. А если не позову — это сделает Маркс. Если Маркс не позовет — за него это сделает Спиноза. А если Спиноза не позовет евреев — их покличет Христос". Но Маркс нас больше не зовет, и голос Спинозы ослабел. Тем не менее, мы соберемся у подножия Синая, как когда-то, и это будет моментом зарождения некоего метафизического звена в антисемитизме. Скрытая инстинктивная ненависть к автору этого призыва и вера в то, что с уничтожением пророка можно будет стереть и надоевшие различия между добром и злом. Антисемитизм — это соблазн видеть зло не в себе, а в других, бегство от собственных моральных и духовных обязанностей к чужому материальному достатку, к благополучию тех, кто мог бы понести ответственность за чьи-нибудь слабости и промахи. Но это еще и искушение напакостить другому вместо того, чтобы самому совершенствоваться. Озлобленность на собственное безволие всячески стремится воплотиться в реальном образе. И люди так и поступают, когда неспособны искоренить зло в себе.

Подобный антисемитизм включает в себя массу составных частей. Это может быть ненависть к какой-либо социальной группе с высоким уровнем интеллекта, которую из-за этого обходят стороной. А люди эти, благодаря своему высокому умственному потенциалу и предприимчивости, обрели особый статус в обществе. Также это может быть чувство зависти за будущее Европы: то, что она упадет им в руки, словно полностью созревший фрукт, как предрекал Ницше. Естественно, здесь и самое что ни есть примитивное чувство зависти с практичным уклоном, общественное негодование, ненависть к иной национальности. Но не стоит поспешно клеймить евреев зачинщиками поджогов и подрывов, теми, кто разлагает общество и в то же время, выступая против всяких подрывов, самому поучаствовать в бунтах и погрязнуть в коррупции.

Еврейский интеллект сыграл огромную роль в процессе освобождения человеческого духа, приложил все усилия, чтобы этот процесс развивался в дальнейшем и чтобы, не дай Бог, прогресс и варварство когда-нибудь соединились, о чем предостерегал Зигмунд Фрейд. Интеллект евреев посредством своей исторической миссии участвовал в грандиозных кампаниях XIX и XX веков, когда на глазах у всех разрушались традиционные представления об окружающем. Этот разум, абстрагируясь от всего, что связывало его с духовным началом, традициями, восходящими к древности, проник во все жизненные сферы и искоренил себя духовно ради гражданского освобождения, став образцом для подражания и отрицая всякую власть, на которую полагался человек. Во все времена, когда мы осознанно обращаемся к возрождению духовных связей и власти, мы полностью ратуем за их реставрацию, за новую власть, которая бы враждебно относилась к той ранней кампании по освобождению, особенно к ее достойнейшим представителям. Когда процесс идеологического обличения достиг логического завершения и перешел затем в крайнюю стадию, никто иной, как еврейская верхушка, требовала громче всех поворота от свободы к новому абсолютизму. "Не освобождение и не открытие собственного "я" являются тайной господствующей идеей того времени. Террор — вот в чем нуждаются, требуют и производят для себя". Это были слова, которые еще до первой мировой войны Томас Манн вложил в уста революционера Нафты. Сказано это было писателем-пророком, верящим в перемены в душе человека. "Жестокая ошибка молодости — думать, что дух раскрывается в свободе, — нет, он расцветает в покорности". То была безвыходная ситуация, в которую мы, молодое поколение периода первой мировой войны, были втянуты диалектикой западного духа; писатель-романист показал всю ее безнадежность в своем романс "Волшебная гора". Он предрекал грядущие события: острый диалектический склад ума евреев, способный спрогнозировать ситуацию. Он располагал свободой, дающей ему политическое и социальное освобождение. Ей писатель противопоставлял рабство и террор. Парадоксально, что сами евреи сделали все возможное, чтобы призыв к Синаю не был услышан.