Михаил Полторанин - Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля

Я отказался визировать документ, не желая гробить общеобразовательный канал. Тогда Ельцин направил проект премьеру Виктору Черномырдину. Тот подмахнул его, не задумываясь. Указ вышел (а через какое-то время президент передал Гусинскому для НТВ весь Четвертый канал).

Помощник окололужковского олигарха Сергей Зверев, ставший позднее замом руководителя ельцинской администрации, не поленился и примчался ко мне в кабинет, чтобы похвастать визой Черномырдина.

— Вот так-то, — сказал он победным тоном. — А вас мы будем мочить!

Пометим эту феню — «мочить». Вернемся к ней чуть позже.

16

Вообще 93-й можно безо всяких натяжек считать временем заката демократии, бешеным годом. Много их было в России, бешеных лет, но этот отдавал в поведении большой части творческой интеллигенции едкой смесью мазохизма с вертухайством.

От Запада Ельцин получил карт-бланш на антиконституционный разгром патриотических сил, оставалось поискать «одобрителей» своего политического разбоя среди известных людей страны. Для видимости народной поддержки. И они нашлись. Понятно, когда аплодировать жестокости хозяев Кремля кого-то принуждали под страхом ареста или заточения в психбольницу. Но в 93-м литераторы сами, по собственной воле запросились из демократического раздолья в овечий загон мафиозного режима.

Сначала в печати появилось обращение 36-ти, затем письмо 42-х, в которых авторы требовали от президента «раздавить гадину», то есть поставить вне закона Съезд народных депутатов, Верховный Совет, Конституционный суд, закрыть оппозиционные газеты и телепрограммы, распустить неугодные Ельцину партии и проч. и проч. Были среди подписантов затесавшиеся в литераторы НКВДэшники бериевской поры и пошлые охотники за чинами. Какой с них спрос! Но были и такие уважаемые люди, как публицист Юрий Дмитриевич Черниченко, кого не упрекнешь в заискивании перед властью.

Я упоминал о нем: его талант приметил еще великий Александр Трифонович Твардовский и с удовольствием печатал проблемные очерки Черниченко в лучшем журнале тех лет «Новый мир». Журналы «Знамя», «Наш современник», книжные издательства и газеты тоже были к услугам известного публициста. В 89-м Юрий Дмитриевич легко и свободно избрался в народные депутаты СССР, а в августе 91-го мерз на баррикадах вместе с другими защитниками Белого дома. Ораторствовал на митингах.

Утомила человека шумная разноголосая демократия, захотелось немного ельцинского единоначалия. Получил его сполна после октября 93-го.

В ноябре шла избирательная кампания в Совет Федерации, и влиятельный кандидат мэр Москвы Юрий Лужков вдруг отказался баллотироваться в верхнюю палату. Друзья предложили Черниченко пойти по этому округу. Времени оставалось в обрез, а надо было собрать уйму подписей избирателей. Без обращения к ним через газету не обойтись. А в обращении-то всего пять-шесть строк: поддержите, любезные, бескорыстного борца за народное счастье!

По старой демократической привычке смело толкнулся в «Московский комсомолец» — никакая газета никогда не отказывала ему, трибуну, авторитетному в стране человеку. Но тут публицисту сказали: «Стоп! Наступила иная эпоха. Идите за разрешением к Гусинскому».

Далее привожу слова самого Черниченко — они в корпоративном сборнике «Журналисты ХХ века: люди и судьбы» (Москва, Олма-Пресс, 2003 г.):

«Гусинский — это «Мост-банк»? Шли слухи про тесные связи с Лужковым. Что ж, отправился… Иду в прежний СЭВ, подправленный после октябрьского погрома дом в виде книги. Один из верхних этажей — офис «Мост-банка». Доложили — и я в большой, непривычно богатой комнате… Хозяин… был как бы в ползучем, потоке из звонков, отвлечений, секретарш, мобильных (редких тогда) черных оладушков, он словно выныривал из этой лавины на момент и выяснял: кто, что, зачем?

Прошу позволения напечатать в «МК» пять строк… Просьба, мне самому диковатая, хозяина не удивила, но он не мог понять одного:

— Но ведь Лужков же выдвинул кого-то вместо себя?

— Наверно. Но… пойду я.

— Нет, но всех остальных мы будем мочить по площадям! — воскликнул он и рассмеялся формуле братанов. — По площадям, ха-ха-ха…

— Дело ваше, мне бы команду насчет пяти срок.

Но Гусинский вновь утонул в горном оползне. Вынырнув из лавины, он тотчас меня узнал и предложил:

— Знаете, я нашел компромисс. Мы вас устроим в Думу. А тут — как решит мэр. И мочить по площадям!»

Разговор-то всего о пяти строчках, а какой казармой повеяло на читателя! Вот так, Юрий Дмитриевич, это не разгульные выборы 89-го, 90-го и 91-го. «Где стол был яств, там гроб стоит». За безрассудство в критические моменты, за потакание беззаконию надо платить большую цену. Добровольным строем шли литераторы в подписанты — под конвоем придется голосовать за тех, кого назначит олигархат.

Прекраснодушному публицисту, мокнувшему на баррикадах, дали четко понять: диктовать всем условия отныне будет Лужков с нуворишами, который вместе с Ельциным трусливо отсиживался в подвале Белого дома, где они «жевали бутерброды, запивая водкой с коньяком». А в других регионах совьют мафиозные гнезда свои Лужковы. И будут они все вместе стоять насмерть за несменяемость режима и преемственность ельцинской политики.

Многие высказывания нынешних российских вождей бьют, как лопатой, по тонкому слуху. Люди недоумевают: откуда взялась в Кремле эта паханская феня, которая становится чуть ли не государственным языком? Да все оттуда, из 90-х, от ватаги нуворишей, густо облепивших испачканный кровью трон Ельцина. Просто в ту пору Кремль еще по инерции изъяснялся другими словами, дистанцируясь хотя бы на публике от криминального сленга. Но уголовной субкультурой народ теперь обработан, а олигархи сами взгромоздились на троны — им не нужны маски благочестивости.

Такая вот штука: когда караван неожиданно, да еще неумело, разворачивают на 180 градусов, все умные вожаки и надежные работяги остаются в хвосте. А впереди оказываются хромые верблюды, недоношенные и шелудивые. Они и начинают устанавливать свой ритм движения. Так и в обществе, опрокинутом усилиями преданных слуг Бнай Брита.

Ельцинские реформы выгребли из социальных подворотен весь человеческий мусор и подсунули в поводыри обществу — мошенников, фарцовщиков, спекулянтов театральными билетами, проныр по части «купи-продай», базарных шулеров и наперсточников. Этому отребью позволили безнаказанно мародерствовать на российской земле, пинками открывать любые чиновничьи двери.

И отребье в одночасье возомнило себя господствующей кастой. Оно взялось навязывать стране свою волю, свой образ мыслей, свою гнилую мораль и воровским жаргоном выталкивать из обихода сакраментальный русский язык. И для этого принялось спешно прибирать к рукам средства массовой информации. Нуворишам важно было поставить на поток сеансы дебилизации населения, чтобы убить в нем гены сопротивления.