Виктор Пшеничников - Тропою джейрана

Рашид что-то упорно отыскивал глазами, намечал одному ему ведомую цель. Наконец он нашел то, что искал, - ровную площадку, прикрытую горной грядой.

- Передайте мне мегафон, - приказал Рашид по цепи, и, когда снизу, через многие руки, проплыл перед глазами Хаятоллы этот загадочный, незнакомый предмет, сверкающий краской и полированным металлом, командир метнулся с ним на плато, притиснулся к самой гряде.

"Вот это да! - изумился Хаятолла, наблюдая, как ловко двигался Рашид и совершенно ничего не боялся. - Ведь командир, а ползает по камням, не жалея штанов. Наверно, недаром сулят за его голову такую награду!"

Остро он пожалел, что в эти минуты нет рядом с ним верного его друга, свихнувшегося от несчастий чолука Мухаммеда. Наверняка позавидовал бы, куда попал и с какими людьми рядом идет сейчас Хаятолла! Позавидовал бы, что его приветил сам Рашид...

Меж тем командир, удобно устроившись на плато, приложил мегафон ко рту и громко, отчетливо произнес:

- Ахмет-хан, послушай! Это я с тобой говорю, Рашид. Со мной мои бойцы, а ты наверняка знаешь, как они умеют воевать. Ты окружен и едва ли сумеешь выйти. Будь благоразумен, Ахмет-хан, не проливай напрасно братской крови, не обрекай людей на лишние жертвы, они и без того настрадались достаточно. Объяви решение о добровольной сдаче в плен. Это лучшее, что можно сделать в твоем положении. Новая власть милосердна, и я советую тебе: не осложняй свою жизнь ненужным упорством. Если ты не внемлешь голосу разума, то мне тебя будет искренне жаль...

Рашид выждал какое-то время, видимо, надеясь на ответ. Но мертвая тишина разливалась вокруг, и со стороны ущелья, где засел со своими людьми Ахмет-хан, не последовало ни звука. И тогда - Хаятолла мог поклясться, что не ошибся, - Рашид, донельзя довольный, рассмеялся.

- Ахмет-хан! Ты объявил за мою голову награду - сто тысяч афгани. Сумма немалая. Но я щедр. Так что спускайся сюда и возьми причитающийся тебе куш. Если, конечно, сумеешь. Да поторопись, пока у меня хорошее настроение и пока я не передумал. Ты слышишь меня, Ахмет-хан?

Последние слова Рашида потонули в грохоте огня. Противно дырявя воздух, пропела над головами мина и плюхнулась где-то в пропасти, никому не причинив вреда. Следом за нею, уже гораздо точнее и ближе, прошла вторая, но так же канула в бездонной глубине и там лопнула с шипением и треском.

- Мальчика, укройте мальчика! - напомнил со своего места Рашид. Олим, позаботься о нем. Остальные - вперед! Не давайте душманам опомниться.

Олим втолкнул Хаятоллу, у которого голова от страха втянулась в плечи, в узкую длинную щель.

- Сиди тут, - наказал мальчику Олим, а сам, охваченный горячкой начавшейся огненной кутерьмы, смотрел мимо него на то, что происходило на склонах. - Пока тебя не позовут, не вылезай.

Он тотчас исчез, больше не теряя времени на разговоры. Хаятолла остался один.

Стрельба с обеих сторон хотя и медленно, но неотвратимо отдалялась, уходила вверх, и чуткий слух Хаятоллы безошибочно подсказывал ему, как стали развиваться в дальнейшем события.

Но обзор, к великой жалости, оказался у мальчика скудным, главное происходило вне его глаз, и вытерпеть это, снести оказалось выше человеческих сил. Запаленно вдыхая застойный, какой-то мертвый запах каменной щели, Хаятолла сдерживал себя, чтобы не высунуться наружу, и лишь терпеливо ждал, когда его позовут. Однако зова все не было и не было...

Уговаривая себя ждать и не вылезать, как приказал Олим, мальчик потихоньку выбирался наружу, держа наготове бывший отцовский пистолет. Сновали, рассекая пустое пространство, шальные пули, но, захваченный своим, мальчик вскоре перестал обращать на них внимание.

Его заботило, сумеют ли минеры без него отыскать последнюю, пятую мину, и это нетерпение, эта забота наконец окончательно вытолкнули Хаятоллу из заточившей его щели. Вновь открылись мальчику простор дня и рыжие, в дымке, горные перевалы. То, что Хаятолла увидел в следующую минуту, приковало его к месту. Там, где батальонных минеров поджидала последняя, пятая мина и куда устремился пристальный взгляд Хаятоллы, возник огромный столб огня и пыли, и в этом уродливом облаке, рвано расползавшемся по небу, кувыркнулись на миг и распались две крохотные фигурки, два человека, переставшие быть людьми...

Хаятолла привалился спиною к утесу, беззвучно закричал. Его била частая дрожь, скулы свело зевотой, неудержимой и ломкой, а снизу поднялся к горлу горячий сухой ком, вывернувший наизнанку все его внутренности.

"Звери, шакалы!.."

Обоим минерам, которых мальчик хорошенько успел разглядеть, едва ли сравнялось по двадцать, и вряд ли они успели обзавестись собственным очагом и детьми. Крепкие их руки теперь уже ничего не могли сотворить, не могли принести какой-нибудь пользы или совершить маломальский труд... От обиды и злости, от собственного бессилия Хаятолла и раз и другой с остервенением нажал на спусковой крючок своего ТТ. Пули с визгом выбили из валуна белесую пыль, дымком блеснувшую кверху, напоследок сверкнули искрами и унеслись, а Хаятолла опрометью бросился в противоположную сторону, следом за отчаянно штурмовавшими высоту бойцами Рашида.

Теперь звериная тропа стала шире, горы пошли приземистей, и бойцы начали забирать влево, где, как точно знал Хаятолла, открывался вход в подземелье и обиталище главаря.

Очищенная от мин, тропа теперь была свободной. Хаятолла безоглядно кинулся по ней вверх, сбивая ступни и дыша на бегу с натугой и хрипом.

В какой-то момент ему показалось, будто впереди мелькнула кремовая рубашка Олима, и мальчик, заново воспрянув духом, скорее потянулся туда, заметил, где Олим спрыгнул вниз и исчез. Догадавшись, что зов его будет не слышен, Хаятолла точно запомнил место и строго держал на него направление, моля, чтобы какая-нибудь случайность остановила, задержала ненадолго Олима.

Там, куда он стремился, оказалась ниша, глубокая овальная чаша под нависшим над нею шершавым каменным козырьком. Где-то здесь Хаятолла упустил из виду Олима, но сейчас он снова встретит его, убедит рафика, что уже не мог дольше вытерпеть в своей щели мучительного ожидания, и Олим наверняка поймет и простит ему недисциплинированность и своеволие.

В глубине ниши, куда солнце не доставало, сквозь полумрак и впрямь белел за выступом лоскут материи, похожий на рукав. Мальчик поскорее спрыгнул на дно ниши, пролез вперед...

Чья-то потная грубая ладонь зажала ему рот, сдавила голову. Изловчившись, Хаятолла вцепился зубами в чужой толстый палец, и укус его проник глубоко, наверно, до крови.

- Шакал! Звереныш...

Мальчик перестал трепыхаться, замер. Ему показалось, будто он услышал голос отца, гулкий в подземелье, странный и все же удивительно похожий.