Константин Сергеев - Лунин атакует "Тирпиц"

И как ни хотелось некоторым слишком амбициозным командирам лодок сказать в ответ на критику: «А ты иди сам повоюй, а мы посмотрим, как у тебя получается», они понимали, что их критикуют моряки, которые и воевали, и плавали не меньше, а больше их, которые не только по своему положению обязаны их учить уму-разуму, но и имеют на это моральное право.

Зато и командиры лодок, в свою очередь, называли и раскрывали те причины и обстоятельства, которые мешали им добиться успеха. И тут уже доставалось самим критикующим. Командир бригады жестко указывал командованию дивизиона и специалистам своего штаба на недостатки обучения экипажей и обеспечения лодок всем необходимым, а уж командующий флотом учинял разгон всем виноватым чинам и инстанциям, разгон всегда очень вежливый и культурный по форме, точный и обстоятельный по существу.

И все прекрасно знали, что командующий ничего не забудет и всегда может спросить, как выполнены его указания. Так что лучше всего их побыстрее исполнить и сразу доложить.

Внедрение такого порядка обеспечило максимально эффективное обсуждение итогов не только боевых походов, но и боевой подготовки, ремонта, обеспечения лодок всем необходимым, приблизило командование всех степеней к реальным делам кораблей, сделало более осмысленной и реальной. деятельность всех флотских звеньев, служб и инстанций. Промах или недостаток в работе каждого звена быстро и неизбежно всплывал и проявлял себя, что называется, во всей красе. И деваться этим недостаткам было при такой системе некуда, замолчать или спрятать их было невозможно.

Такая система действовала и совершенствовалась в течение всей войны. Она давала возможность не только максимально достоверного определения успеха или неуспеха действий командира лодки, но и постижения его характера, его индивидуальных качеств. Система позволяла определить и боевые качества команды в целом. Каждый вновь пришедший в бригаду командир сначала по рассказам своих друзей и коллег-командиров, а затем и при своем первом отчете чувствовал ее серьезность и действенность. В дальнейшем, с усилением сил и средств разведки, объективность системы еще более повысилась. Но вышеупомянутые авторы пишут, что называется, «на полном серьезе», что командир после атаки дал кому-то (почему-то особенно часто фельдшеру) глянуть в перископ и этот фельдшер — свой парень, да еще и подчиненный, подтверждает факт успешности атаки. И все, в том числе начальники, рады такому «безусловно объективному» свидетельству. Бьют фонтаны радужных донесений наверх. Большие начальники сыплют вниз ордена и т. д.

В бригаде лодок СФ такого срама вовек не бывало. Там ордена уважали, ценили и награждали ими достойных. Не было тогда и не могло быть такой вакханалии с наградами, которая возникла спустя некоторое время после войны и позорнейшим венцом которой стало награждение Л. И. Брежнева орденом Победы и кучей «геройских» Звезд.

ИТОГИ ПЕРВОГО ПОХОДА

Первый поход «К-21» командование бригады оценило как успешный, и нужно согласиться с такой высокой оценкой. Нельзя забывать о том, что был ноябрь 1941 года и опыта боевых действий ни у командира, ни у команды не было.

На долю лодки достались и минная постановка (первая для лодки), и три торпедные атаки, и серьезная бомбежка, и охота за лодкой вражеского самолета, и удары о грунт, и внезапная потеря управления, и необходимость устранения повреждений снаружи лодки в ледяной воде при жестоком шторме. И командир, и команда испытали на себе чуть ли не все, так сказать, слагаемые войны на море и в целом успешно преодолели все трудности.

Команда приобрела боевой опыт, узнала, что такое война. Проверили организацию службы, проверили работу механизмов. Узнали, как ведет себя лодка в жестокий шторм. Выявили слабые места легкого корпуса и надстройки. Убедились в том, что минно-сбрасывающее устройство нужно как следует регулировать, не то оно может подвести. Совершили 7 срочных и 9 обычных погружений. Прошли 2210 миль за 284 часа в надводном и 170 миль за 49 часов в подводном положении. Один транспорт утопили и еще один торпедировали. На рубке ПЛ появилась цифра «2».

Еще до похода произошли события, о которых рассказывает лейтенант Василий Терехов:

«25 октября, на второй день после перехода нашей, лодки из Архангельска в Полярное, меня и Алексея Носачева внезапно пригласили к себе на лодку английские офицеры. Их лодка «Тайгрис» стояла в нашей базе по другую сторону нашего пирса. Я не смог пойти, был занят по делам службы, а Носачев у них побывал.

Вернувшись, он рассказал, что у них в отсеках много грязи, везде расклеены неприличные открытки. Англичане, видимо, рассчитывали на обратное приглашение к нам на лодку. Но мы почти сразу ушли в губу Оленья».

Дальше произошло следующее;

О визите Носачева тут же стало известно «компетентным органам». Посещение английских лодок в «неофициальном» порядке, оказывается, было строжайше запрещено. Только уход лодки в губу Оленья и ее форсированная подготовка к походу сделали невозможным немедленное снятие Носачева с должности. Он пошел в поход, ничего не подозревая о своем будущем.

Приказ о его снятии с должности и назначении на нее командира торпедной группы Владимира Ужаровского с ПЛ «К-2» вышел 16 ноября, когда «К-21» была в море. По возвращении лодки Носачев был с должности снят.

В феврале 1942 года он был направлен на курсы по специальности, в июле 1942 года вернулся в бригаду, был назначен вновь минером на ПЛ «Л-22», затем помощником на этой же лодке. Сразу после Дня Победы перешел на службу в штаб флота. За войну был награжден орденами Отечественной войны I степени, Красного Знамени, затем орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Окончил службу в звании капитана 1 ранга, занимая должность заместителя начальника Ростовского-на-Дону мореходного училища по военно-морской подготовке. «Неофициальный» визит на английскую лодку обернулся для него «легким испугом», всего лишь двухмесячным «просвечиванием».

Итак, комсостав лодки начал писать отчеты, а команда — наводить порядок на лодке и готовить ее к ремонту. Через пять дней 25 ноября лодка ушла из Полярного и встала на ремонт у причала судоремонтного завода в пригороде Мурманска — Росте.

Судоремонтный завод в Росте начал строиться в 1935 году с окончанием строительства по плану в 1942 году. Он предназначался в основном для ремонта судов Главного Управления Северного морского пути, ходивших из Мурманска на Дальний Восток и обратно.

Для создания завода на берегу Кольского залива нужно было переработать более 1300 кубометров земли и скальных пород. Двухкамерный сухой док был введен в строй в 1-м полугодии 1941 года. С началом войны завод был передан в ведение Наркомата Военно-морского Флота. Начальником завода был назначен военинженер 1 ранга Николай Эрман, бывший до войны начальником кораблестроительного факультета Училища им. Ф. Э. Дзержинского. Завод работал, в полном смысле этого слова, во фронтовых условиях. Немецко-фашистская армия рвалась к Мурманску. На завод было сброшено осколочных и фугасных авиабомб в 1941 году более 42 т, в 1942 году — 86,5 т; кроме того, во второй половине 1942 года на завод было сброшено 7400 зажигательных авиабомб. Прямых попаданий в заводские здания в 1941 году было 8, а в 1942 году — 73. Всего за 1941 — 1942 годы было убито в результате воздушных налетов 33 человека, тяжело ранено 49 и легко ранено — 62. Воздушная тревога объявлялась в 1941 году 178, в 1942 году — 487 раз. Бомбежка причинила большие разрушения заводским цехам и домам заводского поселка.