Екатерина Мешаненкова - Данте. Жизнь: Инферно. Чистлище. Рай
В феврале 1289 года у Беатриче Портинари умер отец. Это печальное событие, видимо, нашло отражение в творчестве Данте — в XXII главе его «Новой жизни» его прекрасная дама тоже теряет своего благородного и обожаемого отца. Собственно, такое маловероятное совпадение и стало одним из доказательств того, что Беатриче из его произведений — это именно дочь его соседа Фолько де Риковеро Портинари.
Данте писал, что он не решался войти в церковь, где горько оплакивала потерю его прекрасная дама, а грустил у дверей и тоже проливал слезы, сочувствуя ее горю (надо отметить, что в те времена еще не существовало убеждения, что «мужчины не плачут», и лить слезы было вовсе не зазорно даже королям и рыцарям). Проходившие мимо дамы обращали внимание на его страдания и на то, как он изменился, что совсем неудивительно — от переживаний он скоро заболел и слег. Кризис в его болезни наступил, разумеется, как и все прочие важные события, на девятый день, и тогда то ли в бреду, то ли в видении он увидел смерть Беатриче.
И мне казалось, что я вижу женщин со спутанными волосами, рыдающих на многих путях, чудесно скорбных; и мне казалось, что я вижу, как померкло солнце, так что по цвету звезд я мог предположить, что они рыдают. И мне казалось, что летящие в воздухе птицы падают мертвыми и что началось великое землетрясение. Страшась и удивляясь, во власти этой фантазии, я вообразил некоего друга, который пришел ко мне и сказал: „Разве ты не знаешь, твоя достойная удивления дама покинула этот век?“ Тогда я начал плакать, исполненный величайшей горести, и не только в моем воображении, но истинные слезы омывали мои глаза. Затем я вообразил, что следует мне посмотреть на небо, и мне показалось, что я вижу множество ангелов, которые возвращались на небо, а перед ними плыло облачко необычайной белизны. Мне казалось, что эти ангелы пели величальную песнь и что я различаю слова их песни: „Осанна в вышних“ — и ничего другого я не слышал. Тогда мне показалось, что сердце, в котором заключалась столь великая любовь, сказало мне: „Поистине мертвой покоится наша дама“. И после этого мне показалось, что я иду, чтобы увидеть тело, в котором обитала благороднейшая и блаженная душа. Столь сильна была обманчивая фантазия, что она показала мне мою даму мертвой. И мне казалось, что дамы покрывают ее голову белой вуалью; и мне казалось, что на лице ее отобразилось такое смирение, что слышалось — она говорила: „Я вижу начало умиротворения“. И в этом мечтании, когда я увидел ее, меня охватило чувство такого смирения, что я призывал смерть, говоря: „О пресладостная Смерть, приди ко мне, не поступай со мною недостойно, ты должна быть благородна, в таком месте была ты! Приди ко мне, столь жаждущему тебя. Посмотри — я уже ношу твой цвет“. Когда же я увидел завершенье скорбных обрядов, которые надлежит совершать над телом умерших, мне почудилось, что я возвращаюсь в мою комнату. Там привиделось мне, будто я гляжу на небо. И столь сильно было мое воображение, что истинным своим голосом, плача, я произнес: „О прекраснейшая душа, блажен видевший тебя!“ Произнося эти слова скорбным голосом, прерываемым приступами рыданий, я призывал Смерть. Молодая и благородная дама, бывшая у моего ложа, думая, что мои рыданья и мои слова были вызваны лишь моим недугом, также начала плакать. Другие дамы, бывшие в комнате, по ее слезам заметили, что и я плачу. Тогда они удалили молодую даму, связанную со мною ближайшим кровным родством, и подошли ко мне, чтобы меня разбудить, полагая, что я вижу сны. Они сказали мне: „не спи“ и „не отчаивайся“. От этих слов прервалось сильное мое мечтание как раз, когда я хотел воскликнуть: „О Беатриче, будь благословенна!“ И я уже сказал „О Беатриче“, когда, придя в себя, я открыл глаза и увидел, что заблуждался. И хотя я назвал это имя, мой голос был прерван приступом рыданий, так что эти дамы не смогли, как я полагаю, меня понять.
Очнувшись от этих кошмаров, Данте начинает рассуждать об Аморе и о поэзии, но потом переходит к восхвалениям Беатриче, которая в его описаниях уподобляется едва ли не самой Святой Деве.
Благороднейшая дама снискала такое благоволение у всех, что, когда она проходила по улицам, люди бежали отовсюду, чтобы увидеть ее; и тогда чудесная радость переполняла мою грудь. Когда же она была близ кого-либо, столь куртуазным становилось сердце его, что он не смел ни поднять глаз, ни ответить на ее приветствие; об этом многие испытавшие это могли бы свидетельствовать тем, кто не поверил бы моим словам. Увенчанная смирением, облаченная в ризы скромности, она проходила, не показывая ни малейших знаков гордыни. Многие говорили, когда она проходила мимо: „Она не женщина, но один из прекраснейших ангелов“. А другие говорили: „Это чудо; да будет благословен Господь, творящий необычайное“…
После таких славословий, в которых Беатриче выглядит уже не земной женщиной, пусть даже самой прекрасной и совершенной, а настоящим небесным созданием, Данте печально сообщает, что в первый час девятого дня девятого месяца (по принятому в Сирии исчислению) ее душа вознеслась на небеса. На самом деле Беатриче умерла 8 июня 1290 года, но Данте всеми правдами и неправдами притянул эту дату к нужным ему цифрам. Сирийское исчисление было взято потому, что у них год начинался с октября, и следовательно июнь становился девятым месяцем.
Подобные ухищрения — еще одно несомненное доказательство реальности Беатриче, как, впрочем, и того, что это была именно Беатриче Портинари. Если бы она, как долго пытались доказать некоторые исследователи жизни и творчества Данте, была выдуманным персонажем, аллегорией, символом, то притягивать «за уши» сирийский календарь не было бы никакой необходимости — выдуманная возлюбленная без каких-либо затруднений могла бы умереть в нужный день и час нужного месяца.
Но откуда вообще взялось предположение, что Беатриче на самом деле не существовало? Ведь Данте ясно пишет о ней как о реальной даме, которую он время от времени встречает то с двумя пожилыми родственницами, то в компании других дам. Она разговаривает с ним, сердится, улыбается, у нее умирает отец — все это выглядит совершенно реально. Идеальны лишь чувства, которые Данте к ней испытывает — именно его восхищение и преклонение возносят прекрасную Беатриче до небес.
Но так сложилось, что очень многие исследователи творчества Данте, начиная с самых первых, тщательно и аргументированно доказывали, что никакой дамы по имени Беатриче в жизни великого поэта не существовало и что в виде прекрасной дамы он вывел некий символ, аллегорию или что-нибудь еще в этом роде. Образ Беатриче у разных философов и исследователей означал: Мудрость, Императора, идеальную Церковь, Мысль, сектантские воззрения Данте, его душу, интеллект, просто некую идеальную женщину и многое другое. Выдвигались даже предположения, что Данте считал Беатриче неким воплощением Бога. Ну и наконец, есть теория, отталкивающаяся от простого перевода ее имени — «блаженство». Причем под блаженством в данном случае понимается религиозная благодать. Впрочем, эта теория может казаться разумной лишь теологам, потому что при переносе на грешную землю она не выдерживает никакой критики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});