Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

Грачев заметил, что этот звонок был для него полной неожиданностью. Мне ничего не оставалось, как развести руками. Власть не только отрывается от общества, это изъян любой власти, он почти стереотипен. Власть отвыкает от чисто человеческих проявлений. Власть продолжает жить не по законам общества, а по нормам власти, где всякий шаг рядом стоящего или восседающего во властном кресле, никак не предполагает искренности или бескорыстия, а неизменно нацелен на эгоистический политический интерес. Грачев тотчас согласился со мной. «После нашего телефонного разговора, сказал он, — я спросил себя: что бы это значило?» А когда я ему ответил: «Ничего, мне понравилось, как вы переиграли оппонентов, я и позвонил», Грачев хрипловато хохотнул в ответ, и я понял: он мне не верит. Уж больно мы разошлись в оценке событий более десяти месяцев назад, когда началась чеченская операция. Тогда, по словам Грачева, критики действий российской армии попадали в разряд не просто противников армии, а людей, откровенно не любящих свой народ. Я, конечно же, оказался в их числе. Российское телевидение устами популярной ведущей Светланы Сорокиной определило начало чеченских событий как национальную трагедию. Немилость ко мне президента в те несколько дней достигла высшей точки. Молва о том, что президент высказался за мое отстранение, распространилась мгновенно. Об этом на своей пресс-конференции сообщил Сергей Ковалев — уполномоченный по правам человека. Он рассказал о своей встрече с Ельциным. Ковалев осуждал решение своего патрона по поводу введения войск в Чечню. Во время этого разговора президент раздраженно заметил, что принял решение отправить Попцова в отставку с поста председателя ВГТРК. Он, мол, Попцов, излагает неправильно обе точки зрения. Здесь необходим маленький экскурс в прошлое, необходим, чтобы понять, как на любом переломе строй единомышленников раскалывался по принципу не правоты и неправоты, а выгодности своего присутствия в коридорах власти.

ПАВЕЛ ГРАЧЕВ С БЛИЗКОГО РАССТОЯНИЯ

Встречи председателя государственной телерадиокомпании с властью отчасти повседневность, но только отчасти. Приятных встреч меньше, неприятных больше. Обязательные — случаются чаще. Просто встречи, без выяснения отношений, — реже. Но те и другие дополняют рисунок власти. Встречу с министром обороны можно назвать внезапной. 14 ноября на дворе то потеплеет, то похолодает. Полковник, встречающий меня, выскакивает на улицу. Накануне мы созвонились с Грачевым и уточнили время — 13 часов.

Начало чеченских событий имело разные оценки. Грачев на Совете безопасности, как свидетельствуют участники заседания, никак не был инициатором начала операции, более того, высказывал опасения по поводу ее недостаточной подготовленности. Возобладал приказ, и операция началась. И с этого момента Грачеву пришлось жить по законам другой правды, правды военных действий. Правота «за» и «против» как бы перестала существовать. Военная операция началась, и следовало искать правоту на полях сражений. Правда оппонентов — и правда бесспорная (последствия военного столкновения не просчитаны) — строилась на ситуации «до того». Правда военных тоже была реальностью: убивались, подрывались на минах, расстреливались в упор, воевали не с плохо организованной бандой, а с хорошо обученной и отлично вооруженной, действующей в привычной обстановке мобильной военной силой. И разговор начался с толкования своей правды.

— Вот вы умный человек, — обратился ко мне Грачев, — вы считаете правильно. Когда мы разгромили эти банды, вытеснили их на горный пятачок без бронетехники, без мощной артиллерии, в этот момент наш противник стоял перед выбором: капитулировать или быть уничтоженным полностью. И вдруг команда на прекращение военной операции — разве это не безумие? Басаев это беда, страшная беда. Но вы же не можете не понимать, что Басаев, его выброс в Ставрополье, это не просчет армии. Каждый должен заниматься своим делом. Я уверен, не останови мы «Альфу», террористы были бы уничтожены.

— А жертвы? — спросил я. — Допустим, армия не чувствует своей вины в случившемся, хотя это утверждение отчасти спорно. Вы же говорите, если война — положено быть и больным, и раненым, и убитым. Терроризм — совсем другое. Среди мирного дня на тихой улице банда захватывает больницу немощных, неспособных защитить себя людей. Штурм, в результате которого гибнет сто человек, не может считаться успешным. Штурмуют не крепость, штурмуют больницу. Премьер принял единственно правильное решение — начать переговоры с Басаевым. И все эти истеричные всхлипы («Как это можно, премьер великой страны вступает в переговоры с преступником, опускается до его уровня!») фальшивы. Премьер выполнил свою задачу, остановил возможное безумное кровопролитие, Басаев покинул Буденновск. И вот с этого момента начинается ваша, Павел Сергеевич, бесспорная правота. Басаева должны были задержать. Этого не сделали. Не сумели — позорно, не захотели — страшно. Нет у нас органов безопасности, нет у нас результативных милицейских сил: либо куплены, либо немощны. И то и другое удручает.

Грачев оживился:

— Согласен. Помогите армии. Вы же не хотите, чтобы крушили армию.

Заговорили о Куликове — новом министре внутренних дел. Оказалось, что Грачев с Куликовым вместе учились.

Следующим оказался Лебедь, о нем заговорили случайно, причиной тому афганские воспоминания.

Лицо крупное. Взгляд хмуро-презрительный, долгий. Голос зычный, стрижка короткая, под полубокс. Такие стрижки были модны в начале 50-х. Фразы рубленые. Язык образный. Характер грубый и жесткий.

Грачев сказал:

— В Афганистане тоже он, Лебедь, был рядом со мной.

Понятие «рядом со мной» требовало расшифровки. Я спросил:

— В каком смысле рядом?

Грачев откинул голову и, словно обидевшись на собственные воспоминания, чуть оттопырив губы, ответил:

— В прямом. День в день 25 лет. Еще со времен Рязанского десантного училища. Он ведь вырос в нужде. Уже в те молодые годы, для многих из нас жизнь только начиналась, а Лебедь уже был женат, и ребенок был, попробуй проживи на курсантских паях. Он мне понравился. Простой, крепко сложенный парень, исполнительный, упорный, короче, надежный. В десантных войсках это немалое дело. Мы, можно сказать, подружились. Так и пошло. Я уходил, перемещался в должностях, он заступал на мое место, и почти всегда рядом. Я считаю, если хотите, своим долгом помогать ему. Положите рядом его и мой послужные списки, и вы поймете: и здесь, в России, и в Афганистане, и опять здесь — от курсантов Рязанского воздушно-десантного училища до заместителя командующего воздушно-десантными войсками он так и шел за мной по всем ступеням: взвод, рота, батальон, полк, дивизия. Я и на 14-ю армию его назначил. Задумка была очевидной: ему надо было еще окончить Академию Генерального штаба. Я настаивал на этом. Без нее выше дивизии у нас, военных, двинуться невозможно. Я так и рассчитывал. Окончит академию — мы его двинем на командующего округом. Споткнулся. На политике споткнулся. Он ведь не лидер по натуре. Неплохой командир. Это на общем фоне мелкотравчатости. Фактурный, с зычным голосом, режет правду-матку в глаза…