Борис Соколов - На берегах Невы

— Это всего лишь мнение! — запротестовал защитник. — Жюри должно не принимать это мнение к сведению.

— Принято! — провозгласил судья. — Вычеркните это из протокола.

— Теперь, доктор, … Вы провели около двух часов с госпожой Озолиной незадолго до того, как её обезображенное тело было обнаружено Вами. Она объяснила Вам, что у неё происходит с мужем?

— Она была очень несчастна, что вытекало из того, что она непрерывно плакала. Она не понимала поведения мужа за последние шесть или восемь месяцев. Он был не только груб и жесток с ней. Но и отказался спать с ней и переехал в соседнюю комнату. Он часто её бил. Она сказала, что она вся в синяках, и смертельно его боялась. Она была уверена, что он её убьёт, если она не уедет. Она умоляла взять её с собой, и была в страхе, что ей придётся провести там ещё одну ночь по настоянию её мужа.

— Это правда, что она закрывалась мужем в ванной, когда он уезжал по делам.

— Да, когда я приехал, её дверь была закрыта, а ключ был у работницы, которая сначала отказалась открывать дверь, как ей наказывал Озолин.

— Вам известно, писала ли госпожа Озолина письма родителям?

— Она мне сказала, что она писала письма каждую неделю или две, и просила работницу опустить их. Ни одного письма не было получено родителями.

— Срам! — крикнул кто-то в зале.

— У меня всё к этому свидетелю, — сказал прокурор Нагаин. — Теперь очередь защиты допрашивать его.

Адвокат подзащитного, его брат, выбрал агрессивную тактику.

— Подзащитный сообщил Вам, что он горячо любит свою жену?

— Хорошо…, — я колебался.

— Пожалуйста, отвечайте, да или нет?

— Я прошу прощения, — сказал я, обращаясь к судье. — Очень не легко ответить на этот вопрос, потому что он говорил пару раз, что он её любит — и тут же ненависть и оскорбления.

— Я принимаю Ваше показание как удовлетворительное, — сказал судья.

— Говорил ли вам подзащитный, что он ревнует жену и подозревает её в неверности?

— Он не говорил, что он подозревает её в неверности.

— Вы настаиваете? Вы находитесь под клятвой.

— Он говорил, что у него нет полной уверенности, что она его любит.

— Ага! Он боялся, что она его бросит?

— Если и боялся, то он не сказал этого.

— Но он говорил, что он не может жить без неё?

— Я не припомню этого.

— Упоминал ли он имя его ассистента, молодого доктора Луковича, который, очевидно, был влюблён в госпожу Озолину.

— Он упомянул эту фамилию и сказал, что часто приглашал его в гости. И не возражал, когда Лукович и Валерия катались вместе. Но как я понял со слов подзащитного и его жены, что все контакты с Луковичем кончились около восьми месяцев назад. Подзащитный не объяснил, почему он изолировал жену от всего внешнего мира.

— Вы сами спрашивали почему?

— Я спросил.

— И что он ответил?

— С горечью и злобой он сказал, что она — его собственность, и он волен делать с ней всё, что захочет.

— Мерзавец! — раздался женский голос в зале.

Следующим свидетелем был доктор Лукович. Его открытое лицо и дружелюбная улыбка произвели хорошее впечатление на жюри и публику. Он рассказал о своей работе в больнице, делая ударение на то, что у него не было трудностей с предшественником Озолина, доктором Тучановским.

— С подзащитным было трудно работать?

— Он был не всегда вежлив и часто груб со мной и другими работниками больницы. Он злоупотреблял властью, и не терпел ни каких возражений вообще, и даже по поводу лечения больных.

— То есть вы не были счастливы работать с ним?

— Протест! — вскочил защитник. — Наводящий вопрос.

— Принято.

— Вы планировали уволиться?

— Да, я просил о переводе в Киевский институт микробиологии, и меня уведомили о согласии.

— Это значит, что вы должны были скоро уехать?

— Я должен был уехать через три недели, когда придёт замена.

— Госпожа Озолина говорила с вами когда-нибудь о её супружеских проблемах?

— В действительности, она никогда не обсуждала со мной её проблемы с подзащитным. В редкие мгновения, что я видел её за последние шесть месяцев, она выглядела подавленной, худой и бледной. Я спрашивал её, может быть она принимает лекарства. Она отвечала, что нет.

— Она выглядела испуганной?

— Да, особенно в последние три недели.

— Вы можете допросить свидетеля, — прокурор сказал адвокату защитника.

— Доктор Лукович, Вы были влюблены в госпожу Озолину?

— Да, я был. Она была необыкновенным человеком.

— Была ли она влюблена в Вас?

— Конечно нет!

— Между вами были интимные отношения?

— Это оскорбительный вопрос! — сердито возразил Лукович.

— Отвечайте да или нет. Вы под клятвой.

— Я никогда не открывал ей свои чувства. В действительности я никогда даже не дотрагивался до её руки.

— Как часто Вы её видели одну?

— Только два раза, когда мы ездили за лекарствами в город.

— Вы никогда не были у них в доме, когда муж уезжал в город?

— Никогда, ни одного раза.

— Это вы написали анонимное письмо её отцу?

— Да, я. Я был обеспокоен иррациональным поведением подзащитного.

— Что Вы понимаете под иррациональным поведением?

— Когда муж бьёт свою жену, держит её взаперти, когда он слова ей ласкового не скажет — он иррационален или зверь.

— У меня всё с эти свидетелем, — сказал защитник.

— Могу я задать ещё несколько вопросов? — спросил прокурор. — Доктор Лукович, когда Озолины приехали около года назад, подзащитный был дружелюбен к Вам?

— Да, весьма. Он приглашал меня на ужин два раза в неделю и сам всегда предлагал, чтобы мы вдвоём с его женой спели. У неё прекрасное сопрано и она вполне законченный музыкант.

— Как долго продолжались ваши дружественные отношения?

— Я бы сказал, около четырёх месяцев.

— И что случилось потом?

— Отношение доктора Озолина резко переменилось. Он больше не приглашал меня на ужин и, в действительности, он дал мне понять, что больше не хочет меня видеть в их доме.

— Он как-то объяснил?

— Нет. Я был ошарашен.

— Госпожа Озолина приглашала Вас в гости?

— Один раз, я бежал в лабораторию, а она была в вестибюле. Она спросила меня, почему я больше не прихожу, и я чистосердечно сказал, что её муж больше не хочет меня видеть.

— Какова была её реакция?

— Она сказала, что с его стороны это глупо.

— Когда это было?

— Наверно семь месяцев назад.

— Она никогда больше с Вами не разговаривала или контактировала?