Кейт Роббинс - Черчиль

Немалое время Черчилль проводил в компании так называемых «хулиганов», маленькой группы тори вокруг лорда Хью Сесила, одного из сыновей премьер-министра. Все они очень любили поговорить. Голос лорда Хью до известной степени напоминал печальное, но мелодичное утиное кряканье. Черчилль эффективно «открякивался». Одним из недостатков лорда Хью была уверенность, что правильное отделено от неправильного бездонной пропастью и отвесными скалами[14]. И хотя он продолжал нравиться Черчиллю, едва ли он был подходящим попутчиком на пути к власти. Со своей стороны, лорд Хью обнаруживал «прискорбную нестабильность» в своем компаньоне. Стычки «хулиганов» воскресили в памяти некоторых воспоминания о бывшей «Четвертой партии», в которой наряду с нынешним премьер-министром принимал активное участие лорд Рандолф. Тем не менее на своем новом посту Бальфур пришел к пониманию того, насколько сложно удерживать партию слитой воедино. После мая 1903 года, когда Чемберлен во всеуслышание заявил о том, что он верит в протекционистскую реформу с прилагаемыми преимущественными правами империи, премьер-министр силился отыскать способ укрепления единства. Что же будет делать Черчилль?

Вполне вероятно, что его мог бы привлечь новый курс Чемберлена. Лорд Рандолф в прошлом отклонялся в сторону «справедливой торговли». Уинстон же на деле двигался в прямо противоположном направлении, возможно, из-за того, что произносимые им в своем избирательном округе речи убедили его в том, что избиратели до сих пор всецело поддерживают беспошлинную торговлю. Он сам заявил о своей оппозиции «империи на самообеспечении», о чем написал премьер-министру в весьма крепких выражениях. Его абсолютная преданность была гарантирована Бальфуру в попытках отстоять политику беспошлинной торговли и дух партии тори, но любая перемена курса заставит его переосмыслить свою политическую позицию. Протекционистская политика повлечет за собой коммерческую катастрофу и «американизацию английской политики». Естественно, Бальфур ничего на это не ответил.

Через несколько дней Уинстон написал послание лидеру оппозиции, Кемпбелл-Баннерману, предлагая совместные действия по защите беспошлинной торговли. Связь с либералами не являлась чем-то новым. Почти с того самого времени, как Черчилль попал в Палату Общин, он исследовал возможность создания «средней партии», но с тех пор, как в спор был вовлечен лорд Розбери, впереди, по-видимому, лежала целая жизнь в неопределенности. Теперь откладывать было нельзя. В послании Черчилль указывал на трудность положения, в котором очутились все разумные и умеренные люди (иначе говоря, такие как он). В то время как Бальфур старался расширить круг своих сторонников с помощью серии головоломных маневров, отклонение Черчилля в сторону либералов все больше росло и становилось все более заметным. Его выступления стали еще более критическими. Бальфур подвергался сухим, тщательно подготовленным ударам. Однако, хотя повестка от консерваторов о необходимости присутствовать на заседании парламента была изъята в январе 1904 года, окончательный разрыв произошел не раньше мая, когда он перешел в кресло на той стороне Палаты Общин, где сидела оппозиция. Теперь он представлял из себя полностью оперившегося либерала, который, по его словам, ненавидел партию тори, ее членов, их слова и их методы. Члены парламента от тори сочли эту ненависть невероятной и нетерпимой. Они избегали его лично и травили его в политическом смысле. В прошлом Черчилль подвергался нападкам: например, от партийного организатора тори в парламенте, лорда Линдсея, за то, что «разглагольствовал в своей обычной пустой и самодовольной манере». Теперь, однако же, переход Черчилля в стан врага вызвал резкие нападки. Критические голоса, сопровождавшие его избрание в Палату Общин, больше не умолкали: Уинстон оказался тщеславным, наглым, нахальным и ненадежным; короче говоря, пользуясь описанием, примененным к королю Эдуарду, он был «хамом от рождения»[15].

Член парламента от либералов

Так почему же Черчилль предпринял этот важный шаг? Прямой ответ на этот вопрос казался таким: из-за своей веры в право беспошлинной торговли. Он утверждал, что будет катастрофическим шагом закладывать фундамент демократической империи на протекционистских пошлинах на продукты питания. Британская империя не должна отгораживаться стеной, словно какой-нибудь средневековой город. Тем не менее лишь немногие полагали, что риторическое повторение кобденизма[16] являлось достаточным объяснением его поведения. Он окончательно отошел от консерваторов из-за того, что под Бальфуром не было перспектив быстрого продвижения, и потому что, чувствовал, что маятник пошел в другую сторону? Если он хотел связать себя с партией, которая могла доминировать следующие десять лет, он не мог ждать, пока либералы победят на следующих Всеобщих выборах. Он должен был действовать сейчас же, и, если его уход из партии тори сопровождался ядовитейшими нападками консерваторов, то его проникновение в самую сердцевину либерализма должно было быть вкрадчивым. Конечно, Черчилль заявил о своей искренности и постарался сохранить хорошие взаимоотношения с теми, с кем он прилюдно и шумно поссорился, но нельзя было ожидать, что им движет желание занять какой-нибудь пост.

Как бы ни интерпретировались его действия, они были, очевидно, рискованной игрой. Консервативная партия была в замешательстве, но поскольку изнутри либералы были ненамного лучше организованы, она еще могла добиться победы на следующих Всеобщих выборах. В дополнение ко всему, Черчилль должен был иметь дело с критическими замечаниями по поводу того, что выражать ненависть по отношению к партии столь скоро после избрания под ее покровительством было несколько опрометчиво. Как первоначальное, так и последующее решения указывали на недостаток здравого смысла. Ответ на эту критику можно было напечатать вместе с биографией лорда Рандолфа, на что он уже подрядился.

В изображении отца, вышедшем из-под пера сына, особым образом соединились острота и изящество. Уинстону было невероятно больно рассказывать о том, что изображалось как великая трагедия, хотя он и продемонстрировал подходящий к случаю талант в периодизации материала и обзоре некоторых событий. Вышедшая в январе 1906 года книга сразу же привлекла к себе внимание критики. Ее также хорошо раскупали. В этой работе не было общепринятого благочестия. Последний биограф лорда Рандолфа абсолютно правильно обратил внимание на то, каким образом Черчилль предпочитал не придавать значения или не помещать в лидирующий контекст некоторые материалы, к которым он имел доступ. Едва ли было удивительным, что это стало тем самым случаем, когда в двух солидных томах содержится одно лишь чуть замаскированное положение. Лорд Рандолф полагал, что раскрытию «демократии тори» следовало придавать особое внимание. Его поддержка этого положения уберегала партию тори от сползания в пропасть умирающих систем. Он служил орудием, обеспечивающим поддержку тори среди народных масс. Если бы не его усилия, британская политика основывалась бы более на социальном, чем на политическом разделении. Он был убежден, что политические институты страны до сих пор пользуются уважением британского народа. Его отставка свидетельствовала о последовательности, а не о своенравии. Это было тем посланием, которое сын должен был сообщить.