Моисей Мейерович - Шлиман

Побывав в конгрессе, Шлиман в тот же день добился аудиенции у президента Соединенных Штатов.

Миллард Фильмор, незадолго до того занявший в Белом доме место покойного Тейлора, оказался добродушным пятидесятилетним человеком с манерами провинциального адвоката, Он радушно принял посетителя. Этот русский купец с немец» кой фамилией был деловит, вежлив и изъяснялся на прекрасном английском языке.

— Мистер Фильмор, — сказал он, — стремление увидеть эту, прекрасную страну и ее великого руководителя заставило меня покинуть Россию и пересечь океан. Мой первый долг на американской земле — приветствовать вас и выразить вам свою сердечную привязанность.

Президент был растроган. Он познакомил Шлимана со своей женой, дочерью и престарелым папашей. Беседа длилась полтора часа.

— Заходите, — сказал президент, пожимая Шлиману руку, — обязательно заходите, когда снова будете в Вашингтоне.

Шлиман сдержал улыбку. Президентство Фильмора не казалось долговечным. Промышленники Севера были им недовольны за то, что он заигрывал с плантаторами из Южных штатов, южане же не верили, что Фильмор поможет им удержать черных в рабстве. Едва ли Фильмор сумеет сбалансировать между Севером и Югом.

Но личное знакомство с президентом Соединенных Штатов никогда не повредит человеку, который собирается, по выражению нью-йоркцев, «делать доллары».

Страна была огромна и мало обжита. Шлиман исколесил ее всю. Он пересек пустыни Запада и девственные леса Юга, видел Большие озера и Панамский перешеек. Наконец, бурые скалы Сьерра-Невады и золотые берега реки Сакраменто открылись перед ним. Он был в Калифорнии, в сказочном Эльдорадо, стране золота.

В 1846 году швейцарский эмигрант Зуттер на берегу одной из калифорнийских речек нашел золото. Через два года Соединенные Штаты отвоевали Калифорнию у Мексики. На берега Сакраменто стали стекаться искатели счастья. Бродяги и купцы, врачи и солдаты, фермеры и чиновники со всех концов земли приезжали сюда. Все равны перед лицом слепой удачи.

С лопатами и тазами бродили люди по стране. На берегах неведомых речек вскапывали они песок и дрожащими пальцами взбалтывали его в тазу с водой. На дне таза оставалось несколько золотых пылинок — это было счастье. Золотоискатель, нашедший жилу, мог стать богачом. Но немногие уезжали из Калифорнии со своим богатством. Золотой песок быстро переходил в руки бандитов или содержателей кабаков — трудно сказать, кого из них было больше в Калифорнии.

Могила Людвига нашлась. Он умер в Сакраменто-Сити. Генрих Шлиман за пятьдесят долларов купил памятник и поставил на могиле.

Луи погубило калифорнийское золото. Но Генрих был не из пугливых.

Он не стал копать землю. В Сакраменто-Сити он открыл контору по скупке золотого песка. Здесь вдруг пригодилось знание языков.

«Моя контора… с утра до вечера набита людьми из всех стран мира, — писал он, — целый день я вынужден разговаривать на восьми языках».

На редкость выгодное сочетание: коммерсант-полиглот в дни золотой лихорадки в Калифорнии!

Сразила Шлимана обыкновенная лихорадка. Больной, валялся он на походной койке в своей конторе. Дверь на улицу была раскрыта настежь. Под подушкой лежал кольт.

Врач предупредил, что второго приступа Шлиман не перенесет. Что его спасло? Лошадиные дозы хинина или то, что он закалил свое здоровье многолетней спартанской диетой, ежедневными купаниями, умеренной жизнью? Во всяком случае, он выжил.

Неожиданно он оказался американским гражданином. Дело в том, что 4 июля 1850 года Калифорния была официально объявлена самостоятельным штатом САСШ. Каждый проживавший в этот день в Калифорнии автоматически становился гражданином Соединенных Штатов (если только не выражал желания сохранить прежнее подданство).

Шлиман чувствовал себя настоящим американцем. Он уже завязал связи с филиалом банка Ротшильда в Сан-Франциско и, казалось, вполне акклиматизировался. О Гомере, о сказках он не вспоминает в письмах этого периода.

Во время его пребывания в Сан-Франциско произошел страшный пожар, уничтоживший почти весь город. Шлиман наблюдал пожар с высокого холма, господствующего над Сан-Франциско. В дневнике его есть описание пожара, но нет никаких ассоциаций с картинкой из книги Еррера, с пожаром Трои.

Зато все больше места в письмах и дневнике занимает Россия. Шлимана потянуло назад. Он пишет о «любимой России», о «чудесном Петербурге». И вот, в начале 1852 года, прекратив свои операции с золотым песком, он вновь пересекает океан.

В Петербурге все было по-прежнему. Торговый дом «Шлиман и К0» процветал, денег становилось все больше. Но не проходило тоскливое чувство одиночества.

Еще задолго до путешествия в Америку Шлиман познакомился с племянницей купца Живаго, Катей Лыжиной. Она воспитывалась у дяди. Теперь девушке было двадцать лет, она очень похорошела за то время, что Шлиман ее не видел. Катя была подходящей невестой.

Ее не спросили о согласии; Живаго и не мечтал о лучшем женихе для племянницы. Шлиман был и денежен, и оборотист, и обходителен.

Катя поплакала — и подчинилась. Осенью они поженились.

Жизнь молодой четы была внешне поставлена на широкую ногу. Барская квартира в пятнадцать комнат, английский выезд, еженедельные рауты,[33] на которых можно было встретить и купца-миллионщика, и университетского профессора, а иной раз и заезжего дипломата.

Но, по существу, Шлиман не изменил своим привычкам. По-прежнему вставал он в пять часов утра, работал усердно в конторе, по нескольку часов ежедневно проводил на складе: не доверяя приказчикам, сам показывал покупателям товары. Каждую свободную минуту проводил он за книгами, особенно жадно зачитываясь русской литературой. Пушкина и Лермонтова он знал едва ли не наизусть.

Началась Крымская война. Шлиман, давно уже почуявший приближение крупных событий, заранее принял меры. Он завязал связи с иностранными фирмами, торговавшими селитрой, серой и свинцом.

Союзный англо-французский флот блокировал выход из Черного моря и все русские порты в Балтийском море. Торговые корабли не могли прорваться в Петербург. Однако выход нашелся: товары, закупленные в Лондоне и Амстердаме, морем отправлялись до Мемеля, там их выгружали и дальше везли сухим путем на лошадях.

«Патриотизм» не мешал английским купцам продавать селитру России.

Из-за блокады балтийских портов транзитные торговые пути переместились в Скандинавские страны и Польшу. Пришлось завязать связи с тамошними деловыми кругами. Верный своим обычаям, Шлиман в двадцать четыре дня изучил польский и шведский языки; в каждой стране, где он бывал, он разговаривал и даже писал свой дневник только на местном наречии.